Когда я показал ему на едва-едва, но всё же заметную колею, пересекающую наш путь слева направо, словно расходящиеся трамвайные рельсы, ди Тавольи подъехал поближе, осмотрел дорогу под копытами коня, глянул в сторону возможной уходящей колеи и кивнул:
- Может быть. Там, похоже, действительно есть какое-то ущелье.
Если съезд с дороги никак замаскирован не был (да и как его замаскируешь - растительности по обочинам практически никакой), то вот с обнаружением ущелья пришлось помучиться, что было для меня неожиданно: казалось бы, как можно не найти целое ущелье? Можно, оказывается. Не так просто что-то найти в горах, не зная точно, где искать. Даже такую большую штуку. Мы бы и не нашли, но были уверены, что оно есть, и есть где-то здесь. И мы знали, что путь должен быть проходим для повозки. А там упорство и труд сделали своё дело. Пришлось часа три петлять между камней и деревьев, вверх и вниз по склонам, но мы вышли, наконец, на небольшой ручей, который и довёл нас до места. Ди Тавольи, ехавший впереди, остановился, глядя на открывшуюся ложбину между гор и тут что-то металлически щёлкнуло, рыцарь откинулся на коне, который тут же сдал назад, разворачиваясь, и я увидел, что из левого плеча воина торчит длинное оперённое древко.
[Год 1263. Август, 18; Шестой час.]
Войну любил он страшно
И дрался, как петух
И в схватке рукопашной
Один он стоил двух.
--Гусарская баллада. Жил-был Анри Четвёртый.
Была однажды такая история. В бытность мою студентом, отправили нас на военные сборы. Чтобы, стал быть, не зазря мы офицерами после окончания института числились. Ну, сборы и сборы, ничего особенного, но напоследок наши затейники решили устроить отработку обороны батальона в условиях ядерного удара. Ну, типа, противник наш американский совсем с глузду сдвинулся, а дух наш, естественно, столь несломим, что они уже и по батальонам начали атомными бомбами долбить, иначе, дескать, никак нас, свободолюбивых славян, не взять. Непонятно, правда, на чьей территории всё это должно было происходить, но да ладно. Ну и хорошо: оборона - не атака, если, конечно, окопы копать не надо. Нам - не надо было. Не первые мы на том полигоне были. Всё было давно раскопано. Ну что, устроились мы поудобнее в окопах, закурили, и стали ждать назначенного часу, когда нам шоу запустят. Никто ядерного взрыва, даже пусть имитированного, вблизи не видел. Да и вдали, если честно, тоже не довелось, так что было нам интересно. Первый раз за несколько недель. Часом "Ч" было, как сейчас помню, одиннадцать часов, двадцать три минуты. Это, кстати, фишка наших военных начальников, такое время назначать. Никогда не будет одиннадцать двадцать или двадцать пять, и уж, упаси Господь, конечно не одиннадцать тридцать. Говорить про одиннадцать ноль-ноль вообще нельзя - это верх глупости. Нет. Только двадцать три, или двадцать одна минута. Причём цифры чаще всего нечётные. Не знаю, почему. Это загадка природы, как завёрнутая слева-направо раковина улитки. Вот и у них на каком-то этапе развития то ли сам мозг так заворачивается, то ли военные заведения хитрые мозгокрутные секретные приёмы знают, но факт есть факт. Да вы и сами, наверное, замечали, что ихняя логика, закрученная против часовой стрелки, другими мозгами не усваивается. Им, наверное, кажется, что неприятель-то других цифр, кроме круглых, не знает, и нечётным временем они наверняка утаят от него точное начало исполнения своих секретных планов. Ну, как, знаете, некоторые верят, что мухи от грязи заводятся, а чёрная кошка - к несчастью. И плюют через левое плечо. Трижды. Нечётно.