Папочка сглотнул тугую, как жвачка слюну.
— И о Родине заодно подумай, она ж у тебя одна,
правильно?
Вот что папе точно не приходило в голову, так это мысли о
родине…
— О родине? — он горько усмехнулся. — с какой стати?
— Тебе лейтенанта после ЛПИ дали? — вопросом на вопрос
ответил генерал-полковник Чуйка.
— Ну, дали… — несколько опешил Мишель.
— Ты не нукай, когда со старшим по званию говоришь.
Присягу на верность Отечеству принимал, или как?
Вот именно тут папочка чуть не дал слабину, купившись на
древний как мир трюк с участием доброго следователя. Ему было очень страшно.
Хуже того, папочка нисколько не сомневался, скоро сделается еще страшнее.
— Так что хорош Ваньку валять, лейтенант Адамов.
Объявляю тебя призванным на действительную воинскую службу. Прямо с этой
минуты. А теперь, слушай боевой приказ, лейтенант. Назовись, где ты сейчас
шароебишься, стань ближе к обочине, задрай двери, подними стекла в тачке и жди
наших ребяток, — развивал наступление генерал-полковник Чуйка. — Они в пять
минут подскочат, у меня такие орлы, будешь за ними, как за каменной стеной,
блядь…
Внутренний голос в унисон генералу заклинал Мишеля принять
предложение и довериться ГРУ, пока до него не добрались те, другие, от одной
мысли о которых папочку бросало в дрожь. Он даже успел подумать, что ГРУ, в
отличие от НКВД с МГБ, не запятнало мундира кровью соотечественников даже в
мрачный период стыловских репрессий. Что там всегда трудились доблестные,
отважные офицеры, настоящие патриоты, для которых слово честь — отнюдь не
пустой звук.
— Не тяни резину, сынок, — подал голос генерал Чуйка.
И, Мишель, подстегнутый, будто схлопотал бичом поперек спины, решился.
Затормозил у тротуара, вырвал тангенту радиостанции вместе с проводами и
швырнул в окно. Сорвал «Волгу» с места в карьер и снова остановил через десять
минут у здания Витебского вокзала. Свернул на стоянку, загнал «Волгу» между
«Москвичом» и «Ижом», заглушил двигатель. Подхватил меня на руки, швырнул сумку
на плечо и зашагал к массивному зданию с высокой прямоугольной башней. Я,
конечно, понятия не имела, куда мы спешим, но часы на башне запомнила на всю
жизнь, у них был большущий такой циферблат. Вот прямо сейчас, если зажмурюсь,
увижу их, без проблем.
И часу не прошло, как мы с папой уже сидели в плацкартном
вагоне поезда, отправляющегося через Витебск в Киев. Папочке крупно повезло,
при нас оказались документы. Утром, отправляясь на Главпочтамт, папа прихватил
их с собой. Свой паспорт, мою метрику, и свидетельство о маминой смерти, они
понадобились, чтобы оформить какие-то там льготы, причитавшиеся мне, как
сироте. Льгот мне, понятно, было теперь не видать. Наша история, связанная с
Ленинградом, окончилась.