Дядя Жерар снова взял меня за запястье. Все же, чертовски
неудобно быть глухим. Пока не оглохнешь, хотя бы временно, не оценишь, как
ценны способности говорить и слышать, которыми наделила нас природа. Это совсем
не то, что изъясняться знаками в мрачном полумраке трюма, заполненного студеной
водой…
На этот раз пальцы Жорика стиснули мне руку гораздо сильнее,
чем прежде. Я порывисто обернулась, сообразив, случилось нечто из ряда вон.
Задрав подбородок, здоровяк смотрел куда-то вверх. Прежде чем я сумела понять,
что именно заставило его насторожиться, француз отпрянул к стене, бесцеремонно
потащив меня за собой. Дернул так, что едва не вывернул локоть из суставной
сумки! Я бы наверняка завопила от боли, ругая его на чем свет стоит, если бы не
чертов загубник. И, тем не менее, успела различить множество серебристых, с багровым
отливом тел, ринувшихся на нас сверху.
Пираньи! — цепенея от мутного ужаса, сообразила я. — Причем,
судя по цвету, красные, один из самых опасных для человека подвидов этой
вредоносной страхолюдины. Какой-то умник как-то разглагольствовал с телеэкрана
в передаче о южноамериканских животных, что, мол, все леденящие кровушку
истории про этих жутких бестий не стоят ни шиша. Дескать, одно курение собирает
за год такую дань с человеческой популяции, в сравнении с которой ущерб от
пираний — сущая ерунда. Что они сами робеют перед ныряльщиками, а если и
нападают, то раз в сто лет. Жаль, этого телепустобреха не было с нами в тот
день, мы бы с Жориком с удовольствием скормили бы его этим милым аквариумным
рыбкам… И мне было бы ни капельки не жаль мудака…
Слева полыхнула электрическая дуга короткого замыкания, это
Жорик пустил в ход свой хваленый электрошокер. Не знаю, быть может, он был
хорош, чтобы отпугивать крупных хищников, атакующих в одиночку. Пираний
электрический разряд ни шиша не смутил. Они дружно шарахнулись вправо,
повернулись синхронно, как вышколенные солдаты, и снова ринулись на нас. Каждая
рыбка не превышала ладони в длину, от жутких ромбовидных пастей до хвоста, но
их было не меньше сотни, с лихвой, чтобы нас растерзать. Что же до их зубов…
Никогда, Дина, сколько бы мне не было суждено прожить, я не
забуду их кошмарных, усеянных угловатыми бритвами челюстей. Острая боль
пронзила предплечье, и я выронила фонарик, решив, что сейчас умру, и уповая,
что сознание выпорхнет из меня прежде, чем я превращусь в кровавые лоскутки.
Серия электрических вспышек, и дядя Жора отбросил шокер,
превратившийся в короткую бесполезную палку. Рванул с пояса фальшфейер, дернул
за шнурок запала. Трюм осветился ослепительным оранжевым пламенем. Стая пираний
снова отпрянула. Воспользовавшись замешательством хищниц, мой спутник сгреб
меня в охапку и что есть силы швырнул вперед, к спасительной двери в переборке
между отсеками. Перелетая порог, я больно ушиблась плечом и потеряла ласты.
Жорик ввалился следом, налег на дверь. Если бы она заартачилась, нам,
наверняка, пришлось бы худо, проклятые рыбы сожрали бы нас с потрохами. Но,
дверь на удивление подалась, это было самое настоящее везение. Мы чудом
ускользнули от верной смерти. Правда, с учетом стремительно таявшего запаса кислорода,
вполне могло статься, просто поменяли шило на мыло, быструю гибель в тысяче
живых мясорубок на мучительную смерть от удушья, но в тот момент никто из нас,
разумеется, не загадывал столь далеко. Единственным нашим чувством было
облегчение, вполне сопоставимое с блаженством…