— Мало ему стало, видать, пирамид атлантов на берегах Амазонки, теперь подавай Крышу мира. Совсем у старого бродяги крыша поехала… — злопыхали прослышавшие о новой затее полковника критики.
Трудно доподлинно узнать, состоялась ли экспедиция полковника в Гималаи. Офсет долго не подавал о себе никаких вестей, а время неумолимо уходило вперед. После Версаля Европу стало не узнать. Разительно изменилась политическая карта континента. Неузнаваемо переменились люди, многим из которых просто не верилось, что пережитый кошмар — позади. Постепенно о сэре Перси стали забывать и, в конце концов, подзабыли. Газеты больше не тревожили его, о полковнике перестали судачить обыватели, даже его недруги, и те успокоились. Быть может, во многом потому, что в самом начале 1920-х ушел из жизни их главный заводила профессор Чванс, скончался от обширного инфаркта прямо на университетской кафедре.
И вот, когда уже казалось, что полковник пропал навсегда, более того, это обстоятельство перестало волновать кого бы то ни было на всем белом свете, сэр Перси неожиданно сошел с корабля в Нью-Йоркском порту. На дворе стояла осень 1925 года. Компанию полковнику составляли упоминавшийся выше знаменитый русский пейзажист Константин Вывих и стройный юноша лет пятнадцати, чье миловидное интеллигентное лицо несколько контрастировало с огненно-рыжей шевелюрой. И, хотя сам полковник, сколько его помнили, был лыс как колено, да и знаменитые усы сэра Перси успел посеребрить возраст, сходство между этими двумя людьми позволяло сделать правильные выводы относительно их прямого родства.
Сэр Перси никогда прежде не бывал в США, да и его былая слава потускнела, ибо ничто не вечно под Луной. Тем не менее, встречать его пришло довольно много людей, как представителей прессы, так и досужих зевак, охочих до любых сенсаций, хоть погода и не способствовала шоу. С самого утра зарядил занудный дождь, первый привет холодного дыхания грядущей зимы. Впрочем, публика ждала не одного полковника. Пожалуй, Вывих интересовал ее ничуть не меньше. Автор бесподобных пейзажей, чьи полотна завораживали всех, и неискушенных зрителей, и утонченных ценителей живописи, завсегдатаев элитарных салонов, и даже въедливых нью-йоркских критиков, не смевших против Вывиха слова худого сказать, чтобы не заклевали. Его слава отважного путешественника, обследовавшего самые дремучие медвежьи углы Тибета, Памира и Алтая, где он искал загадочную Шамбалу, летела впереди него. Пресса, в целом, благоволила к нему, не без помощи щедрых вливаний, правда. Причем, в отношении СМИ не было ни толики той унизительной снисходительности, которую позволяли себе газеты, освещая подвиги сэра Перси, позже эта практика стала для него бичом. У Вывиха все было иначе. Некоторые масс-медиа говорили о нем, чуть ли не с придыханием, он почитался ими как гуру и маг. Это, кстати, легко понять. Американская поговорка гласит: если ты такой умный, покажи свои деньги. Вывих мог продемонстрировать их шутя, если бы только захотел, и кэш, и лаве на банковских счетах, активы подконтрольной ему корпорации CHERNUHA Ltd, занятой добычей алмазов в Сибири, и даже небоскреб о сорока этажах, возведенный на Манхэттене, чтобы вместить в себя центральный офис «Чернухи», штаб-квартиру VIVIH Foundation, экспозицию сделанных Вывихом археологических находок, картинную галерею живописца, конференц-зал на тысячу мест и самый большой в Северной Америке буддистский храм с самой высокой на континенте статуей Будды. На верхних этажах небоскреба находился отель для почетных гостей и личные апартаменты Гуру, последние — в парящем над крышей пентхаусе. Здание носило имя The Guru Building, и было построено на собственные средства оборотистым американским дельцом Луисом Торчем, числившимся у Вывиха исполнительным директором. Поговаривали, Гуру имел на миллионера такое влияние, что мог заставить того простоять на одной ноге хоть целый день. Не потехи ради, разумеется, а для достижения Ваджраяны, то есть, такого уровня просветленного состояния, когда бизнесмен обретал способность к ясновидению и начинал предсказывать биржевые котировки как минимум на полгода вперед.