Шпырев и Триглистер вошли следом за нами. В номере царил полумрак, шторы были опущены. Извозюк грубо усадил меня в кресло.
— Сиди и не рыпайся! — процедил Шпырев. — Только пикни, язык вырву.
Мне не оставалось ничего другого, как подчиниться. Я был так испуган, что к своему стыду, совершенно позабыл о полковнике, а ведь вышло так, что я его подвел. Впрочем, а что я мог поделать в создавшихся обстоятельствах?
Пока я сидел в углу, не смея даже дыхнуть, молодчики принялись методично обыскивать номер. Действуя с расторопностью, в которой угадывался профессионализм настоящих полицейских или домушников, они обшарили ящики письменного стола и бюро, распахнули плательные шкафы, вывалив наружу белье. Сбросили на пол постель и даже распороли лежавший на кровати матрац устрашающего вида тесаком, который вынул из-за пояса Извозюк. Да, сэр Перси не обманул меня, когда сказал, что путешествует налегке. Как оказалось, у него не было даже сменного белья. Все вещи полковника легко уместились в стареньком саквояже. Покидая номер, он спрятал его в маленькой нише за шторой.
— Товагищ Извозюк? — позвал комиссар, и сделал выразительный жест. Верзила, выудив из-за пазухи инструмент вроде короткого изогнутого ломика, взломщики зовут его фомкой, легко отпер замок. Внутри оказалась стопка обтрепанных топографических карт, перехваченных бечевой. Кажется, они были испещрены сделанными от руки заметками и какими-то цифрами. Не сомневаюсь, это была рука, принадлежавшая сэру Перси. Последней преступники извлекли толстую, видавшую виды тетрадь.
— Подумать только, путевой дневник, — обронил Триглистер, перелистав слегка растрепанные страницы. — Ну что же, я думаю, пригодится…
— Для заседания особого совещания на выезде, — скрипнул зубами Шпырев. Не знаю, о каком таком совещании велась речь, но мне бы очень не хотелось на нем присутствовать. В особенности — в качестве обвиняемого…
Комиссар спрятал тетрадь во внутренний карман.
— Где эта вражда, или как ее там?! — недовольно бросил Шпырев, явно не удовлетворенный результатами обыска.
— Ваджга, — поправил Триглистер, — ваджга, Ян Оттович…
— Как зовется эта хрень, не меняет сути дела! — играя желваками, процедил Шпырев.
— Быть может, он как газ отпгавился за ней? — предположил Триглистер.
— Или прямо сейчас поднимается на борт парохода, иуда сраный, — с лютой злобой прошипел Шпырев.
— Не думаю, Ян Оттович, — возразил комиссар. — Вы бы отпгавились в путь, побгосав все кагты?
— Если ты ошибаешься, Триглистер… — голос Шпырева был многообещающим.
— Дождемся полковника, думаю, все встанет на свои места, — примирительно сказал комиссар.