Однако и с курсами крановщиков, куда Отец подал заявление с просьбой о зачислении в курсанты, оказалось не так радужно, как он надеялся. Выяснилось, что кандидаты в крановщики проходят не менее суровый отбор. Для начала, соискателям предстояло сдать тест на сообразительность, только наоборот. К немалому удивлению Отца, в курсанты принимали тех, кто был начисто лишен любопытства. Поскольку свои наработки в этой области психологии отсутствовали напрочь, Комитет соглядатаев загодя послал шпионов в Западное крыло, чтобы раздобыли лучшие тамошние методики. Впрочем, тесты на коэффициент IQ были лишь первой экзаменационной ступенькой, его, кстати, в Красноблоке сразу переименовали, назвав тестом на ПУ: Показатель Устойчивости. Уцелевшим после тщательного отсева абитуриентам надлежало заполнить отпечатанную на тридцати трех страницах анкету — следующий тест касался благонадежности, и это понятно. Ведь каждый допущенный к работам на открытом воздухе крановщик получал теоретический шанс улизнуть из Красноблока, перебравшись по стреле в Западное крыло. Поговаривали, такие досадные инциденты изредка случались, если в ряды крановщиков просачивался ренегат с генетическими наклонностями к предательству. Такой жилец мог даже не знать, что ему хочется сбежать и вел себя, как честный боец. Пока у него внутри самопроизвольно не срабатывал скрытный механизм, подлец задавал стрекача, и больше его в казармах не видели. Именно поэтому анкеты абитуриентов проходили дотошную проверку в идеологической и оперативно-сексотской ячейках Комитета. Одно мало-мальски сомнительное пятнышко в биографии любого из родственников, и кандидата безжалостно отсеивали.
— Тут-то мне и настала труба, — вздохнул Отец, горестно качая головой. — Я это сразу понял. Из-за твоей бабушки…
Так я узнал о бабушке. До Перекраски Отец никогда не заводил о ней разговоров из опасений, что я потом нечаянно проболтаюсь. И лишь на склоне лет, когда соглядатаи плюнули на идеологию ради коммерции, поведал мне эту печальную семейную историю. Как оказалось, когда пьяные швабры вломились в Красноблок, бабушку угораздило замешкаться в предбаннике. Насколько я понимаю, как раз где-то там же попал в переплет и папа Михаила Электроновича, торговавший в коридоре шнурками. Как знать, быть может, бабушка потому и замешкалась, что покупала у него эти самые шнурки и, таким образом, в некотором смысле, судьбы наших с Ритой семей переплелись гораздо раньше, чем мы узнали друг друга. Зверски отлупив дедушку Электрона ногами в яловых сапогах от злости — шнурки им были точно ни к чему, швабры, горланя воинственные гимны нибелунгов, потащили его с собой. Бабушку не тронули, и она осталась во временно оккупированном коридоре. Это был крайне неосмотрительный поступок с ее стороны. Радио Красноблока уже объявило его в опасности. В таких случаях все без исключения стройбаны, вне зависимости от пола и возраста, приравнивались к ополченцам срочной службы и считались мобилизованными в Клику агрессивных военруков. Ну а ополченцам совершенно недвусмысленно прописывалось Уставом, как поступать в подобных ситуациях. Попав в окружение враждебных жильцов, ополченцу полагалось незамедлительно искать ближайший угол и биться о него головой до полного прекращения жизнедеятельности. Жильцы-бойцы в плен не сдаются, плакаты, акцентировавшие внимание на этом неопровержимом факте, были густо развешаны в казармах, примыкавших к входной двери. И хотя бабушка впоследствии плакала, каялась и клялась, что просто не нашла вышеобозначенного угла, поскольку швабры переколотили все люстры, соглядатаи ей, разумеется, не поверили. Это еще счастье, они не обвинили ее, будто штопала швабрам носки, пока те околачивались в Красноблоке. Или, хуже того, что на пару с ними портила какие-нибудь наши вечные ценности. При объявлении Красноблока в опасности они автоматически приравнивались к скоропортящимся продуктам. Тогда бы бабушке точно несдобровать, загудела бы, как миленькая, в Балласт. А так, отделалась легким испугом, получила всего пять лет исправработ по уборке снега в Заколоченной лоджии…