Например, посетил сказочный отсек хургадян. Тот самый, которым на заре Домоздания правили волшебник Озимый Рис и его возлюбленная, фея Изыди. Понятно, к хургадянам меня привели дела. Их тапки вдвое дешевле тех, которые шьют шавармщики. Они в последнее время совсем обнаглели. Обтяпав выгодное дельце, я не отказал себе в удовольствии, выкроил время и прогулялся по древним коридорам, где явственно ощущается дыхание столетий. То есть, свободного воздуха там кропаль, из Пентхауса туда дыхсмесь почти не качают, поскольку хургадянам за нее нечем платить, а в долг им больше не дают. В итоге, приходится довольствоваться той, что привозят с собой зажиточные туристы. Зато в кислородной маске можно бродить, где угодно, никакой толчеи, главное, чтобы бедуины не отобрали баллон. Такое, к сожалению, иногда случается. Но я все же рискнул, оно того стоило: своими ладонями коснуться кладки, уложенной самим Прорабом Кхерамом незадолго до трагического конца в бетономешалке. Я едва не лишился чувств, разглядывая древние иероглифы, изображающие диковинных зверей, им же — цены нет. А они там — повсюду. Хургадяне говорят, раньше иероглифов было еще больше, пока в отсек не повадились ездить Вольные штукатуры из Пентхауса, искать припрятанную под штукатуркой Смету Архитектора. Перепортили не один квадратный метр. Якобы, укатили ни с чем, но доподлинно, разумеется, неизвестно…
Бродя гулкими переулками, я думал о великом Моше, который когда-то, в незапамятные времена, повел за собой толпы репатриантов, искать обещанную ему самим Архитектором Обетованную квартиру, на которую ему, якобы, выдали Ордер. Это было прямо где-то здесь, значит, их стопы в сандалиях касались тех же затертых веками камней в полу. Мне даже не верилось в такое. Потом мои мысли невольно уносились к Рите, чего, вообще-то, следовало ожидать, я ведь любил ее по-прежнему. Кроме того, она ведь тоже была обетованкой, как и Моше. Я, кстати, не задумывался об этом раньше, в Красноблоке об этом не принято было говорить, по Уставу Внутренней службы мы все считать равноправными стройбанами, так, по крайней мере, явствовало из изречений членов Геронтобюро, отображенных на кумачовых агитплакатах. При этом, в Учетной карточке стройбана зачем-то была графа с национальностью, но об этой неувязочке тоже не принято было болтать. Могли наказать. Я, впрочем, не думал об этом не из страха, что возьмут на карандаш. Мне просто не приходило в голову. И лишь много позже, уже после того, как Рита с дядей Мишей выехали на ПМЖ в Пентхаус, Полковник, наверное, чтобы меня поддеть, брякнул однажды: