– Не возвращайся во Франциссию. Это опасно. Останься в Англикании, тут безопасно для таких, как мы. Грем бы не хотел подвергать тебя опасности!
– Откуда вы знаете? – Дернувшись, я попыталась освободиться, но руки старого художника оказались неожиданно сильными. – Да и не мой он отец. Вы же сами догадались про это, раз смерть Шарлотты для вас очевидный факт.
– Он любил тебя и вырастил. Тебя, а не ее, – с нажимом произнес Велье и ткнул в холст. – И я не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь предупредить тебя.
– Предупредить о чем?
– О даре. Неужели ты не ощущаешь его? – Он еще раз тряхнул меня за плечи и тут же выпустил, отступая на шаг назад.
Велье только что назвал меня магом, а я стояла и смотрела на него – будто передо мной только что взорвалась бомба, которая оглушила и контузила. Все было похоже на глупую шутку, хотя бы уже потому, что я в себе не ощущала ничего нового. Никакого дара.
Может, художник просто сошел с ума и бредит?
Но я видела своими глазами портрет Шарлотты и не могла не верить его словам… Все сходилось.
Неожиданно раздался стук в дверь, створки распахнулись и, не дожидаясь разрешения, в комнату вошла королева-мать Лизавета, собственной персоной и со свитой.
Все, что я успела, это загородила портрет Шарлотты де Вуар спиной.
– Ваше величество… – Я и Велье склонились перед королевой.
Лизавета обвела меня взглядом, чуть морща нос (плохой знак), и уставилась на мастера.
– Господин Велье, – с небрежностью обронила она. – Мне доложили, что вы в замке…
– Да, ваше величество, – ответил он.
Отрицать очевидный факт было глупо.
– И вы рисуете ее светлость графиню Лестрейдскую, – продолжила королева. – Может, поясните, с чего бы такое исключение?
Я сжала челюсти и опустила глаза. Королева говорила так, будто я не стояла от нее в нескольких метрах – видимо, факт написания моего портрета оскорбил ее до глубины души.
– Ваше величество, – начал Велье, мельком взглянув на меня и прося подыграть. – Этот портрет – предсмертное желание отца миледи. Как известно, при жизни он был моим другом, и я обещал ему. Однако по политическим причинам мне пришлось покинуть родину, и я не сумел сразу выполнить обязательства…
– Не продолжайте, – остановила жестом королева. – Не хочу слышать оправданий. Если вы нарисовали одного живого человека, хочу, чтобы и ради моего портрета сделали исключение. Отказы не принимаются.
– Но… – попытался возразить Велье.
Однако Лизавета даже слышать ничего не желала, зато решительно сделала шаг вперед.
– Покажите, я хочу взглянуть на портрет девушки, – заявила она, и мы с Велье синхронно, не сговариваясь, сомкнули плечи, загораживая ей обзор.