Раненого увезли, натянув два связанных плаща между лошадьми, и уложив его в этот импровизированный гамак. Везли не быстро, чтобы не трясти, но безостановочно, без задержек. Князь-воевода, приняв решение, смотрел перед собой сурово.
– Как здоровье старого Вандала? – спросил Дражко сотника.
– Да дадут боги и тебе, и всем нам такое здоровье, как у верховного волхва нашего великого храма. Вандал с нетерпением ждет тебя. Он и так хотел принимать какое-то срочное решение, а теперь, после приезда десятника Корило, захочет этого тем более. Но без тебя принять его не решается. Чтобы Вандал выступил, ему необходимо подкрепление своих будущих действий княжеским авторитетом.
Князь-воевода насторожился.
– Я не совсем понял, Оскол… А чем было вызвано желание Вандала предпринять какие-то действия? До приезда этого десятника он же ничего не знал, что творится в Коренице.
– Ты забываешь, что боярин Пламен прислал своего гонца, который многое рассказал. И еще не знаешь результаты расследования, которое учинил верховный жрец после смерти Веданы. А эти результаты многое говорят…
– Да, я еще слишком мало знаю, – согласился Дражко. – Так поехали быстрее к верховному волхву. Наши люди не потеряются в дороге. Хотя… У меня появилась одна мысль. Я возьму с собой одного молодого стрельца…
– Твоя воля, княже. Но стрельцов у нас много. Если тебе нужен хороший стрелец, я сам найду тебе самого лучшего. Пусть и не молодого, но такого, что ни одному молодому не уступит. Есть у меня такие даже в сотне.
Дражко отрицательно помотал усами.
– Мне нужен не сам стрелец, а его родственные связи.
– Твоя воля, княже…
Дражко обернулся, ища кого-то глазами.
– Квашня!
Молодой стрелец тут же оказался рядом, но вынырнул совсем с другой стороны.
– Едешь со мной. Конь у тебя быстрый. Не отставай.
Дражко сделал знак сотнику Осколу, и втроем всадники стремительно понеслись к городским воротам. Сотня сопровождения Дражко и три сотни встречающих продолжали путь в том же темпе, что и раньше. Не тормозя, но и не загоняя коней…
Проблемы, с которыми пришлось столкнуться князю Войномиру на Руяне, не шли ни в какое сравнение с теми, что казались ему чрезвычайно сложными в княжескую бытность во время войны в Бьярмии. Причем, как казалось самому молодому правителю острова, основная сложность состояла в том, что приходилось одновременно решать совершенно разные и по уровню знаний, и по уровню важности дела. И предполагаемый стремительный поход на готовящихся к войне лютичей по своей необходимости и обязательности обещал Войномиру словно бы отдушину, словно бы глоток чистого воздуха человеку, задыхающемуся в чужом алчном зловонии. Радовало в этом походе то, что невозможно было его отложить. Хотя утро перед выступлением было чрезвычайно хлопотным и насыщенным событиями.