– А что тогда на старого пересел?
– Ты же сказал, чтоб Казце коня себе выбрал лучшего. Он и выбрал моего игреневого.
– И ты отдал? – удивился князь-посадник.
– Для-ради пользы дела, княже…
Колонну выстраивал сам Гостомысл. Передовым отрядом пустил дружину старосты Идарича, за ним дружину Мусокого, которая должна была выдвигаться вперед тремя частями поочередно. Необходимость в этом была очевидной. Снег был сырым, вязким и труднопроходимым, передовой отряд, по сути дела, тропил тропу для всего войска. Естественно было ожидать, что передовые вои от такого пути будут уставать, и непроизвольно замедлять скорость всей колонны, и их требуется менять. Следом за третьей частью дружины Мусокого поочередно выходили на передовую линию два других полка ополчения, разделенные надвое. А потом выходить вперед снова подходила очередь дружины Идарича. За ополченцами двигались новгородцы во главе с князем Гостомыслом, а замыкали колонну конные свейские копейщики. Замыкающим, естественно, идти было проще всего. Дорога была уже утоптана. На вопрос Идарича, почему князь-посадник не пошлет вперед свеев, как рабов, труд которых по своему определению должен быть тяжелым, Гостомысл ответил просто:
– Когда подойдет время встречи с противником, свейский полк примет главный удар на себя. Им нужны будут свежие силы…
Идарич возражать на это не стал. Только поинтересовался, почему Гостомысл не высылает вперед дальнюю и ближнюю разведки.
– Зачем людей зря утомлять? Рано еще разведку выставлять. Думаю, на третий день пути уже пора будет…
И на это возражений у старосты не нашлось. Идарич сам предполагал, что войско князя Изявлада не сможет передвигаться очень быстро. Стимула у них такого нет. Да и тропу торить булгары не любители. А путь их не всегда по льду рек проходит.
Дни стояли солнечные, небо было чистым и ясным. Солнечный свет, отражаясь от снега, резал глаза. Такой погодой недовольны были только стрельцы сотни Русалко. Когда свет глаза режет, прицеливаться бывает трудно. Но, к удовольствию стрельцов, уже на второй день пути стали стягиваться облака, закрывающие медленно темнеющее небо. А к концу того же второго дня, к всеобщему неудовольствию, заморосил дождь. Дождь делал снежный наст совсем рыхлым, липким, и это еще сильнее затрудняло передвижение. Правда, когда Идарич, в соответствии с берестяным свитком, привезенным Гостомыслом, свернул на лед какой-то небольшой речки, двигаясь навстречу ростовскому войску, там идти стало проще даже в сырой одежде. На ночной стоянке Гостомысл приказал жечь большие костры, чтобы вои имели возможность просушить одежду. По подсчетам князя-посадника, до ростовского войска было еще далеко, и запах дыма не мог никого насторожить. А вот само ростовское войско, если попало под дождь, костры жечь не будет, опасаясь оказаться замеченным из поселений, мимо которых оно идет, даже при том, что эти поселения пока не подлежали усмирению. Но всем известно, как быстро разносятся окрест все вести. Появление княжеской дружины на этой оконечности Ростовского княжества должно взволновать и насторожить всех. И этот факт радовал. Сырость одежды добавляет усталость, и подрывает здоровье. Особенно, в утомительном марше, когда нет возможности обсушиться и согреться.