Перед выходом на лед князь-посадник Гостомысл долго объяснял младшему конунгу Адальстейну задачу, которую предстояло выполнить свейскому конному полку. Плохое знание языка вынудило конунга позвать другого свея, по имени Альвгейр, который относительно неплохо владел славянским, и мог выступить переводчиком. Кажется, понимание было достигнуто. И Гостомысл заставил Адальстейна дважды повторить то, что полку требовалось сделать. После чего свеи выехали на лед, построились привычным «кабаном»[81], и стали ждать приближения ростовских полков. Но главное состояло в том, чтобы они смогли вовремя и правильно организованно отступить. Отступить туда, куда отступать требовалось, где булгар и ростовцев уже поджидали ополченцы, протоптавшие тропы для лошадей отступающих свеев, и приготовившие стволы для перекрытия этих троп, чтобы отсечь преследователей, заставить их искать пути обхода, где легко увязнуть в заснеженном лесу, в котором их будут бить из-за каждого дерева и с каждого дерева. Даже не бить, а добивать. Чтобы свейский полк не ошибся, Гостомысл поставил во главе его пять десятков своих копейщиков, предварительно тщательно проинструктировав сотника Бобрыню. Новгородцы, конечно, стояли не в первых рядах «кабана». Они не привыкли к такому строю. Но, когда «кабан» увязнет в многочисленных полках Изавлада, новгородцы вынужденно вступят в сечу. Но Бобрыня не должен дать всем перемешаться со всеми. И потому рядом с ним постоянно находился свейский трубач, который должен был в медный рог по команде Бобрыни протрубить сигнал к нужному отступлению.
Все уже началось, и вернуть назад или исправить уже ничего было невозможно…
* * *
Ждать появления ростовских полков пришлось долго. Видимо, они сильно задержались с обедом. Не иначе, князь Изявлад кормил своих наемников не в пример тому, как кормил рабочих на строительстве городских стен. Но оно и к лучшему. Сытый воин и воевать не хочет, и шевелится лениво. Но, наконец, противник появился. Он вышел со льда речки на лед круглого озера походной колонной, возглавляемой закованной в металл тяжелой конной дружиной князя Изявлада. И сразу передовые рады колонны остановились – они неожиданно увидели свейского «кабана», то есть, то, что встретить здесь никак не рассчитывали. Расстояние между свейским полком и полком противника было чуть больше поприща[82]. Сейчас главное было в том, чтобы выдержали нервы у свеев, и они не начали длительный преждевременный разгон для проведения атаки. Тогда столкновение полков произойдет на середине озера, и стрельцы сотни Русалко с берега не смогут помочь свеям. А кроме сотни Русалко на том же берегу, только ближе к берегу Изявлада, находилось еще две сотни варяжских стрельцов. Но князь Изявлад снова демонстрировал свою известную нерешительность, и нежелание двигаться с места. Так два войска и стояли бы друг против друга, если бы не булгары, никогда не отличающиеся терпением. Они на глазок оценили силы свейского полка, как равные себе. Хотя бы по численности равные. Или даже меньшие, как оно и было в действительности. А в собственных силах булгары всегда неумно не сомневались, что часто их и губило. И, не думая о последствиях, гордые в своей самоуверенности, обойдя с двух сторон застрявшую княжескую дружину, устремились в атаку. Скорее всего, подумал Гостомысл, булгары не послушались приказа Изявлада, утопая в собственной жажде боя и надежды на победу. И тут же заколебалась и княжеская конная дружина. Но команда, видимо, все же прозвучала. Изявлад увидел, что противников не много. Или кто-то подсказал ему. Да и что это за противник, расстояние понять не давало. Если есть противник, необходимо его атаковать, когда силы это сделать позволяют. И дружина тоже двинулась вперед мощной тяжелой лавой. На месте осталась только пехота. Но ее, вместе с конной сотней личной охраны князя Ростова, полукругом начали охватывать подошедшие сзади муромские конники и лыжники, которых количественно было столько же, сколько ростовцев.