Опасения Антона укрепляли его сомнения в собственной физической форме. Он не умел и поэтому не любил драться. Выпрошенное у родителей освобождение от физкультуры дало всходы общей рыхлостью. Осознание слабости подрывало дух — Маяков был уверен, что если схлестнется с кем-то, то его обязательно сильно поколотят. Немного выручал внушительный внешний вид. К нему не цеплялись. Правда, и сам Антон старался не забираться в края, где могли навредить ему. А что, собственно, было делать не в центре?
Мимо района, в который занесла его злая судьба, он часто проезжал по дороге в Северянку. Но думал ли Антон, сидя в электричке и любуясь на ряды одинаковых домов, что ему когда-то придется ходить между ними, обмирая от перспективы встречи с брутальными аборигенами.
Поездка, увы, была неизбежна. Борис Ельцин с разносом уволил деда из горкома. Потрясение от публичной выволочки через полгода свело опытного партийца в могилу. Однако связи его по-прежнему работали. Старый товарищ деда, главный врач поликлиники, обещал справку, которая позволила бы Антону Маякову гарантированно не ходить в армию из-за редкого желудочного заболевания. А также освобождала первокурсника от всяких глупостей вроде картошки, с которой можно было привезти, по образному выражению отца, «только гепатит и, если очень повезет, триппер».
Но в поликлинике, которая крайне удачно расположилась на Сивцевом Вражке, справку получить было нельзя и подъехать на Кутузовский, где квартировал доктор, тоже. Предстояло добраться до этого самого чертового района, найти дом, в котором жила доверенная медсестра, получить справку и отдать конверт, в котором, как предполагал Антон, лежал гонорар. Медицина, в том числе и близкая к ЦК, вместе со всей страной стремительно переходила на хозрасчет.
Дорога туда преодолелась просто. Автобус у метро подошел быстро, описание дома оказалось точным, неприятных личностей по дороге не встретилось, а медсестра еще и напоила чаем с пирожками, заодно повспоминав про деда. Конверт нашел свое место на серванте, справка надежно легла во внутренний карман куртки.
Дело казалось сделанным, и закрепить ощущение Антон решил злосчастным мороженым.
Он стоял тихо, стараясь не привлекать внимания. Тактика оказалась неверной.
— Мне на эскимо не хватает. Пухляш, не добавишь? — спросил Маякова крепкий парень с добрыми черными глазами. Не дожидаясь ответа, он без труда достал из Антонова кулака двадцатикопеечную монету. На этом проблемы не закончились. Пока любитель эскимо распаковывал мороженку, остальные оттолкали Антона за павильон.