Эйтан стал искать отметины на теле Клемента, которые безошибочно подтвердили бы, что это и есть Эйхман. Он легко нащупал шрам под мышкой, где обычно эсэсовцам делали татуировки. Что касается шрама от операции по удалению аппендикса, которая была аккуратно задокументирована в досье на Эйхмана в СС, здесь возникла проблема. Эйтану пришлось расстегнуть на пленнике ремень и залезть рукой ему под трусы, при этом машина неслась вперед, а пассажиров сильно бросало из стороны в сторону. Однако в конце концов Эйтан обнаружил шрам и воскликнул: «Zeh hoo! Zeh hoo», что на иврите означало: «Это он! Это он!».
Глаза у Эйтана и Мальхина сверкали в темноте. Они пожали друг другу руки и пропели несколько строк из «Песни партизан», которая была написана в честь евреев, сражавшихся против нацистов в лесах, и заканчивалась словами: «Наш марш выбивает послание: мы здесь».
Эйхману ввели транквилизаторы и отправили в Израиль на самолете авиакомпании El Al. Суд над ним, состоявшийся в Тель-Авиве, привлек беспрецедентное внимание мировой общественности, а выступления большого количества свидетелей напомнили миру о зверствах холокоста. Эйхман был приговорен к смерти и повешен. Тело кремировали, а пепел развеяли над морем.
Даже скудные сведения об обнаружении и поимке Эйхмана придали «Моссаду» авторитет безжалостной и профессиональной разведывательной службы. К середине 1962 года Харель считался в израильском разведывательном и оборонном истеблишменте сильным руководителем[158].
Бен-Гурион получил все, чего хотел.
Несмотря на заслуженную славу, ведомство Хареля оставило без внимания страшную угрозу, которая зрела буквально по соседству.
5
Как будто небеса обрушились на наши головы
Утром 21 июля 1961 года израильтяне окунулись в кошмар. Египетские газеты сообщили об успешных испытательных запусках четырех ракет класса «земля – земля» – две из них носили название «Аль Зафер» («Победитель»)[159], а две – «Аль Кахер» («Завоеватель»). Два дня спустя эти ракеты – по десять каждого наименования, обернутые египетскими флагами, были провезены по Каиру вдоль набережной Нила. Среди толпы зрителей было около трехсот иностранных дипломатов. Президент Насер наблюдал за парадом со специальной трибуны, устроенной перед зданием правительства поблизости от Нила. Он с гордостью объявил, что отныне египетская армия может ударить в любую точку «южнее Бейрута»[160]. Учитывая, что вся территория Израиля простирается между Египтом на юге и Ливаном, с его столицей Бейрутом, на севере, намек, содержавшийся в этом заявлении, был вполне прозрачным.