— О нет. Освальд никого не предавал, он лишь исправно шпионил для меня. И не напрасно.
— Хорошо, теперь ты знаешь, кто я. И что с того?
«Донесли ли ему о Тэргоне и о войске в лесу?» — мучительно думала Тир. Еще где-то на задворках сознания мелькнула слезная мольба к Эристору, чтобы он поторопился: «Скорее, скорее…» Но она жестко придушила ее, не давая себе разнюниться.
— Я обезопасил себя и теперь получу двойное удовольствие. Неужели это не очевидно, госпожа моя?
«Нет, не донесли, иначе он сейчас выболтал бы это, не удержался, похвастался».
Тир усмехнулась.
— Мне очевидно другое. Тебе, дружок, похоже, чтобы залучить женщину себе в постель, сначала нужно оглушить ее, а после связать. Что, добровольно не хотят?
— Да мне стоит поманить…
Тир укоризненно поцокала языком:
— Разве тебе не говорили, что врать нехорошо? Вот, например, зачем ты мне солгал, что Эристор эль-до мертв?
— Откуда ты знаешь? — Фэльдрин встрепенулся.
Тир стрельнула глазами куда-то за спину Фэльдрину, где на самом деле никого не было, но его словно подбросило. Он выхватил меч, развернувшись, и замер озираясь. И вновь низкий грудной смех пленницы прокатился по комнате:
— Да ты, никак, еще и трусишка.
Мгновенная ярость исказила черты Фэльдрина, свободная от оружия рука сжалась в кулак, но потом расслабилась.
— Ты провела меня, и я накажу тебя за это, но иначе, моя красавица.
Меч вновь скользнул в ножны. Фэльдрин присел рядом с Тир. Его рука легла ей на грудь и медленно сжала совершенное полушарие, увенчанное нежным розовым соском. Тир закусила губу, но стойко выдержала взгляд мерзавца.
— Я заставлю тебя стонать не от боли, а от страсти. Ты будешь изгибаться и молить, чтобы я взял тебя. Мои ласки превратят тебя в похотливое животное. Когда же я натешусь с тобой и ко мне придет насыщение, я оставлю тебя, и тогда… Тогда ты станешь презирать и ненавидеть самое себя, но лишь до тех пор, пока я снова не заставлю тебя желать… О, это будет сладкая пытка, леди Тир.
— Похоже на неловкие эротические мечты юнца, Фэльдрин. Столько жирного и какого-то липкого пафоса… Да и потом… Боюсь, ты переоцениваешь свои возможности.
— Время покажет, едва сдерживая вскипевшую злость, прорычал Фэльдрин. — У нас вся ночь впереди. Все вон отсюда!
И только теперь Тир осознала, что за всей этой безобразной сценой наблюдало несколько человек…
Едва дверь за ними закрылась, Фэльдрин поднялся и начал медленно раздеваться. Он был, в общем-то, недурен собой, но плечи сутулились, а на боках и животе появился предательский жирок и неприятные складки из дряблой кожи, что неожиданно заставило Тир вспомнить о лягушке. Большой самодовольной лягушке-альбиносе.