И уже через полчаса, изрядно повозившись с порванными шнурками на штанах Кэлибора, молодожены рука об руку спустились в главный зал к пирующим. Их встретили волной шуток и поздравлений, которая поднялась еще выше, когда следом за ними к гостям вынесли белоснежную свадебную простыню, украшенную девической кровью невесты…
— А где Эристор? — смущаясь и пряча глаза спросила Куиниэ у Тэргона.
Тот ответил ей взглядом полным плутовства и намеков:
— Госпожа Тир упала в обморок. Прямо посреди святилища.
— Великий лес! Что могло случиться с ней?
— Ну, сестра! Ты уже замужняя дама и должна бы знать, с чего женщины начинают внезапно падать в обмороки.
— Уж будь любезен, просвети, братишка! — сердясь, прошипела Куиниэ.
— Да когда беременеют! — и Тэргон, сам только недавно подслушавший это на кухне, подмигнул ошеломленной сестре.
Тир пришла в себя оттого, что ей брызнули в лицо водой. Она застонала, попыталась сесть, но тот, кто был рядом с ней, удержал ее от этого:
— Лежи, лежи, голубка.
Это был голос Эристора, и Тир раскрыла глаза. Она все еще была на полу посреди церкви. Голова ее покоилась на коленях чьих-то коленях. Рядом хлопотала Линиэль, а вокруг плотным кольцом столпились гости.
— Тебе уже лучше? — снова Эристор.
— Что со мной случилось?
— Ты потеряла сознание.
— Я никогда раньше… — она снова попыталась подняться, но Эристор опередил ее — встал сам и легко, словно пушинку, поднял с пола Тир.
— Я отнесу тебя в твою комнату. Наверно, тебе стоит немного полежать. Все эти треволнения кого хочешь выбьют из колеи.
Эристор, провожаемый любопытными взглядами и шепотком пересудов, вышел, неся Тир на руках. Линиэль выразительно глянула на мужа. Лэндир, только сейчас спустившийся с галереи, несмело присоединился к ним. Все трое, не спеша, приноравливаясь к медленным шагам старика, который все еще не вернул себе силы после плена в подземельях собственного Дома, вышли из святилища.
— Это выглядит как настоящее чудо, но по-моему, кое-кому тоже самое время жениться, — проворчала Линиэль, провожая взглядом Эристора, пересекавшего со своей драгоценной ношей двор.
— А вы знаете, дорогие мои, что глава Дома Красного дуба — потомственный бастард? — Лэндир весело сощурил глаза.
— Как это? — удивленно переспросил Инглэон.
— В скрепах на Дом и леса даже записано, что незаконнорожденные дети имеют такое же право наследования, как и рожденные в браке.
— Не может быть!
— Это старинная традиция Дома Красного дуба. Мне говорил об этом Огастэнир, отец Эристора. А вот кто была его мать — никому не известно, — Лэндир подмигнул и выразительно приподнял бровь. — Главы Дома Красного дуба никогда не отрекались от своих бастардов и всегда любили их, пожалуй, даже больше, чем других детей. Да оно и понятно, — старик кивнул в сторону дома, куда Эристор унес Тир. — Все они — дети любви.