Он протянул какой-то бумажный сверток. Эристор дрожащими руками развернул его, и ему в ладонь выскользнула серебряная цепочка, с висящим на ней маленьким амулетом — кристаллом снежного хрусталя, приносящего удачу. Как часто Хью видел его между точеными грудями любимой…
Еще была короткая записка.
«Будь счастлив. Не поминай лихом. А лучше забудь».
Подпись не стояла, да она была и не нужна. Дочитав, Эристор развернулся и медленно побрел прочь, бесшумно ступая босыми ногами.
— Куда ты? — Куиниэ кинулась наперерез, но он мягко отстранил ее со своего пути.
— Я бездарно испакостил собственную жизнь и теперь хочу побыть один, чтобы понять, что мне с ней делать дальше.
Эристор вышел, а Куиниэ осталась стоять, прижав стиснутые кулачки к губам.
— Да-а, вот как все это кончилось… — со вздохом пробормотал Инглэон.
— Не думаю, что это конец, — качая головой, ответил отцу Кэлибор.
— Самое обидное, что причина в какой-то смешной ерунде!
— А он мог в самом деле жениться на ней? Вся эта история с сегодняшней свадьбой… — Инглэон деликатно кашлянул.
— Мог, — внезапно сказала Куиниэ, отрывая руки от губ. — Король Ангрод еще этого похода, в котором Эристор сопровождал его, даровал ему право взять себе в жены любую, кого брат захочет.
— Но, может, все-таки не до такой степени…
Тут все хором накинулись на Инглэона, так что он, защищаясь, выставил перед собой руки:
— Я лишь хотел знать точно…
— Есть ли теперь разница? — Линиэль всплеснула руками.
— Быть может, она вернется? — робко предположила Куиниэ. — Особенно, если наши подозрения верны…
— Какие это? — спросил Кэлибор.
Его молодая жена переглянулась с остальными родственниками.
— Видишь ли, сынок, — заговорил Инглэон. — Мы подумали… Этот обморок…
— А сегодня утром ее явно тошнило, но она сдерживалась, — добавила Линиэль.
— Ей стало легче лишь после завтрака…
— Ну и что?
— Это может быть беременность.
Кэлибор помолчал, переваривая:
— Эристор знает?
— Нет. Это точно, — заверил Инглэон. — И я не решился его просветить, хотя случай был. Лесной дух! Мы все проявили себя до отвращения деликатными идиотами. Молчали, не хотели вмешиваться, и вот к чему все привело.
Лэндир, кряхтя, поднялся:
— Пойду. Он должен узнать, а мне, старику, будет легче говорить с ним об этом. Вам же, дорогие мои, придется вернуться к гостям.
— Ты прав, папа, — Линиэль тоже поднялась.
Старик тепло улыбнулся ей. Это простое слово — «папа» — все еще было внове, словно солнышком согревая его. В коридоре Лэндир свернул к хозяйским покоям, а остальные стали спускаться в главный зал.
Тэргон встретил их с явным нетерпением.