Эристор тоже затянулся, но едва не закашлялся, увидев, как обе молодые красавицы — одна светловолосая и белокожая человеческая женщина, а другая смуглая, с копной иссиня-черных волос лесная эльфийка, тоже разделись и скользнули к нему в ванну. Вдвоем они принялись мыть его, а когда их руки столкнулись у Эристора в паху, веселое удовлетворение отразилось на их лицах.
«Дух лесной! Тир!» — пронеслось в голове у Эристора, но потом волна наслаждения накрыла его с головой и понесла, лишь через достаточно продолжительное время выплеснув на берег.
Задыхающийся, с бешено колотящимся сердцем, Эристор очутился на широкой деревянной скамье, стоявшей напротив той, где улыбаясь возлежал Ссаид Бошшаэтдин.
— Не правда ли, это стоило того, чтобы ненадолго отложить дела?
— Зачем? — несколько грубовато и прямолинейно спросил Эристор.
— Олисс, мальчик мой, он спрашивает, зачем стоит наслаждаться жизнью? Сделай ему массаж, быть может, тогда он сможет понять…
Ссаид произнес несколько слов по-нагски, и юный наг гибко скользнул от своего хозяина и, приблизившись к Эристору, прижался к его бедру теплой, чуть шероховатой чешуей верхней части своего хвоста. Руки его легли на напряженные плечи Эристора. А после Олисс легонько хлопнул его по ним и что-то проговорил.
— Он просит тебя расслабиться, эльф. Это всего лишь массаж, — длинные брови шейха выразительно шевельнулись.
И то ли причиной тому было только что испытанное наслаждение, то ли вино, то ли наркотик, но под умелыми, то сильными и жесткими, то столь легкими и нежными, что по спине начинали бежать мурашки, руками Олисса Эристор расслабился… Настолько, что до конца осознал это только утром.
В голове остались только отдельные картины, какие-то совершенно фантастические видения, обрывки мыслей. И наслаждение, наслаждение, наслаждение… А над всем этим, словно выжженное тавро горели раскосые, полные затаенной издевки и неприкрытой похоти глаза Ссаида Бошшаэтдина…
Эристор завозился и разлепил веки — шейх все так же смотрел на него. Сознание возвращалось медленно. Что-то подсказывало, что уже утро. Эристор лежал на спине, чувствуя кожей обнаженного тела шелк подушек под собой и нежную ворсистость мехового одеяла сверху. Кто-то теплый и легкий лежал рядом. Эристор скосил глаза — это был Олисс. Юный наг сладко посапывал, положив голову Эристору на грудь, а кончик его хвоста обвил ему ногу. Явный испуг отразился на лице Эристора, и Ссаид, сидевший в стороне, с интересом наблюдая за пробуждением мужчины, столь умело соблазненного мальчишкой, тихонько хмыкнул.