Теперь-то она понимала, почему между близнецами и их старшим братом было так мало сходства.
«Интересно, а на кого будет похож наш ребенок? И что я с ним буду делать? Как управляться? — Тир даже округлила глаза. — Мне не суметь без Аны! Это совершенно очевидно, а значит…»
Тир поднялась и, потирая руки, отправилась на поиски Анайриэль и Эрика. Их не составило труда уговорить и счастью Тир не было предела.
Следом за этим первым днем пребывания Эристора в доме Тир последовала вереница из многих других много более мирных и тихих. Эристор был заботлив и нежен, однако, к плохо скрытому неудовольствию Тир, ночи их были абсолютно целомудренны. Более того, Эристор даже перебрался спать на тахту. Сначала Тир молчала, принимая это за заботу о себе — заканчивался уже восьмой месяц ее беременности. Но потом, оглядывая свою расплывшуюся фигуру, она вдруг решила, что просто уродлива, и Эристор не хочет ее… Она проплакала всю ночь и наутро поднялась с красными глазами и распухшим носом, что опять-таки не прибавило ей уверенности в себе.
В этот день Эристор был еще более чутким и разве что пылинки не сдувал с будущей жены, чем довел ее почти до белого каления. Ночью она не выдержала. Тихонько отбросив одеяло, в кромешной темноте она прокралась к его ложу и робко присела рядом. Стыдясь и ругая себя за похотливость и полное отсутствие гордости, она осторожно просунула руку под его одеяло и повела рукой вдоль крепкого мужского бедра.
— Тир, — простонал рыцарь, который и не думал спать и уже давно с замиранием сердца прислушивавшийся к сопению и беспокойной возне любимой. — Я и так вот-вот взорвусь.
— Ну так взорвись, — прошептала она ему в самое ухо, и от ее горячего дыхания он задрожал так, что Тир почувствовала это.
Однако вместо того, чтобы потянуться к ней и обнять, он рывком перевернулся на живот и вцепился в подушку.
— Я больше не привлекаю тебя? — прерывающимся голосом все так же тихо спросила Тир. — Конечно, я теперь такая толстая и уродливая…
— Глупышка, — он легко погладил по вздрагивающей спине. — Я желаю тебя так, что скоро, наверно, мозоли от весел на обеих моих руках покажутся нежными весенними цветочками…
— Почему это? — недоуменно переспросила Тир.
Эристор вздохнул, что-то пробормотал себе под нос и, наконец, объяснился:
— Я дал обет не прикасаться к женщине, пока не сделаю тебя своей законной женой…
— Что?
— Я не могу его нарушить, понимаешь…
— Так зачем ты сделал подобную глупость? — вскричала она в полный голос, что прозвучало в тишине спальни, до сих пор нарушавшейся лишь негромким шепотом, как гром среди ясного неба.