— Но ты ведь не продашь ее?
Подушка ударилась в то место, где только что была голова Кэлибора, за дверью раздался топот убегавшего просителя, а Тир хохоча повалилась на кровать. Она еще никогда не видела эльфа до такой степени обалдевшего от любви. А потом смеяться почему-то расхотелось. Щуря невидящие, устремленные в пространство глаза, Тир внезапно размечталась о том, что кто-то когда-нибудь сможет также полюбить и ее…
Спустя сутки дружина получила приказ готовиться к отплытию.
Кэлибор еще несколько раз пытался заговорить с Тир, но та лишь однажды отреагировала на его слова, и то не так, как того хотелось бы влюбленному эльфу.
— А что, если я подарю свободу тебе, Кэлибор?
Сердце замерло где-то в горле:
— А… Куиниэ?
Тир сделала удивленное лицо:
— При чем здесь она?
Кэлибор не уловил неискренности и затаенного лукавства в ее подчеркнуто равнодушном голосе.
— Тогда я не смогу принять ваш подарок, госпожа, — церемонно поклонившись, ответил он.
И Тир опять прогнала Кэлибора прочь. Прошел еще день, и все члены дружины, включая лесного эльфа, заняли свои обычные места… Напряжение отпустило Кэлибора, лишь когда он увидел, что следом за Тир в полном боевом снаряжении на ладье появилась робко улыбающаяся любимому Куиниэ, облаченная не менее воинственно — кольчуга из тонких стальных колец, одетая поверх плотной льняной рубахи, кожаные штаны, сапоги, а на поясе кинжал в богато украшенных ножнах. Ее темные волосы были заплетены в три косы, как это часто делали женщины снежных эльфов, а лицо оказалось исполнено надеждой.
Кэлибор перевел взгляд на Тир, но та спрятала глаза в густых изогнутых ресницах, и прочитать судьбу в ее взоре не удалось. Тир прошла вперед и остановилась у деревянной резной фигуры, изображавшей могучего снежного медведя, которой был украшен высокий штевень ладьи.
— Да сопутствует нам мудрость отца нашего Духа снегов. Да смилостивится над нами Дух воды и повелитель морской стихии. И пусть наш парус наполнится попутным ветром!
Тир размахнулась и швырнула в волны горсть золотых монет, потом горсть зерна, а затем плеснула из бурдюка струю темного забористого пива. Шаман ударил в бубен и запел высоко и надрывно. Ветра шевельнулись и замерли у его ног, послушными котятами, ожидая момента, когда берег окажется достаточно далеко, и они смогут помочь.
— В путь! — воскликнула Тир, обернувшись к дружине.
Гребцы навалились на весла, и ладья легкой птицей скользнула от родного берега. Сначала она, сияя на солнце пурпуром громадного паруса и синими щитами, закрепленными вдоль бортов, неспешно плыла вдоль скалистых берегов Белого архипелага, объятых весной. Зелень травы, голубое глубокое небо, отраженное мерцающим под лучами солнца серовато стальным морем и синевой спокойных вод фьордов, наполняли высоким восторгом души суровых снежных эльфов. Чувства требовали выхода, и они запели…