Еще ночью, стоя на молитве, он встрепенулся, будто услышал что-то. Окончив молитву, он встал с колен.
Его комната располагалась в приюте для мальчиков, который владыка назвал во имя святителя Тихона Задонского. Святитель этот особую свою святую заботу проявлял к детям, лишенным родителей. Владыка, особо почитавший Тихона Задонского за его духовные труды, дал приюту имя великого святителя.
Сбоку от рабочего стола, всегда заваленного деловыми бумагами, а большей частью письмами с просьбой о помощи, стояло глубокое кресло, в котором владыка отдыхал и дремал. Еще с Битоля он приучил себя не спать и никогда не ложился в кровать – ее в Шанхае у него вообще не было.
В красном углу помещались иконы, по стенам фотографии. Сбоку стоял аналой с лежащим на нем Евангелием и крестом для исповедей, которые он часто принимал в этой своей комнатке.
Больше здесь ничего не было.
Именно в это время в палате, где лежала полная молодая блудница, соседки, потеряв всякое терпение, стали кричать и звать на помощь – нервы у них были на пределе.
Дело заключалось в том, что полная белокурая больная стонала сначала не так громко. Но потом стоны перешли в крики. Она повторяла: «Владыка Иоанн! Владыка Иоанн! Зовите его сейчас же! Зовите!»
И так снова и снова, несмотря на все увещевания.
Напрасно ей говорили, что теперь ночь, что идти до владыки далеко. Немного успокоилась, когда ее обманули, сказав, что послали за владыкой. Наступил рассвет, и она принялась снова громко, надсадно кричать.
Владыка между тем под проливным дождем пересекал голое поле.
У длинного деревянного дома, огороженного дощатым забором, он остановился. Подергал за шнурок звонка.
К двери в ограде подошла пожилая сторожиха, русская, с усталым, тяжелым лицом Была она массивная телом, грузная и, видать, обладала хорошей силой.
– Владыко! – искренне удивившись, сказала она. – А мы вас разыскивать хотели!
– Знаю.
Он пошел вперед протоптанной, но размытой дождем дорожкой. Босые ступни скользили. Сторожиха шла позади, успевая поддерживать маленькое, легкое тело владыки.
Войдя в дом, где содержались умалишенные, владыка протер запотевшие очки, осмотрелся.
– Тряпку дайте.
Сторожиха поспешно, как только могла, нашла сухую тряпку.
Горестно она смотрела, как владыка вытирает ноги.
– Давайте, владыка, я вымою их, – она показала на красные ступни с полосами от грязи.
– Не надо, – и он вошел в палату, где стояло с десяток кроватей, на которых сидели и лежали больные женщины самых разных возрастов и самого разного вида.
В палату вошел и доктор, хорошо знавший владыку.