, которая висела на цепи, опускаясь на грудь, с изображением на ней какой-то женщины. И его головной убор был слишком непривычен – похож на перевернутый котелок с прямыми стенками. А позади еще зачем-то прикреплена к обоим концам длинная черная материя
[4].
Улица, мощенная давно стершимися камнями, с выбоинами, с ямками, заполненными водой и грязью, жила привычной для нее суетой, заботами о пропитании и плотских утехах.
Кривоногий рикша со своей повозкой догнал быстро идущего владыку, засеменил рядом.
– Господин, а господин, садись, подвезу, – рикша улыбался, морща скуластое худое лицо.
– Сколько раз говорил, что не буду на тебе кататься, – рикша приставал к владыке всякий раз, когда тот приходил в этот квартал Шанхая.
– Дождь, господина, а ты босой. Заболеешь.
– Я-то здоров. А сын твой?
– Спасиба, господина! – ответил рикша по-русски. – Большой спасиба!
Месяц назад владыка был у рикши дома. Просила прихожанка кафедрального собора Богоматери «Споручница грешных». Говорила, что этот китаец сильно страдает из-за болезни сына, что врачи не могут помочь мальчику. А рикша хороший человек – не раз выручал русских соседей, когда у тех не было даже лепешки.
Владыка пришел к больному мальчику, крестил его, причастил. Потом молился около его постели около часа. Ушел, сказав, чтобы иконка Богородицы, которую он принес из храма, была с мальчиком все время. И еще сказал, что сын рикши выздоровеет.
Так оно и произошло.
– Господин, я тебе ботинки купил. Посмотри, – и он достал из повозки ботинки, показал их владыке. Ботинки были потерты, не один раз подбиты, но все же годились для носки.
– Хорошие ботинки, – владыка связал шнурками правый и левый ботинок, перебросил их через плечо. – Спасибо, Иоаким, – рикшу звали Ким Ли, но владыка сказал, что теперь рикшу будут звать Иоаким. А сына его, Хе, теперь зовут Херимон, что значит «радующийся».
– В воскресенье жду в храме, – сказал владыка. – С сыном. А сейчас я спешу, до свиданья.
– До свиданья! – сказал по-русски Ким Ли, он же Иоаким, радостно улыбнулся и поклонился.
Владыка свернул в боковую улицу, где грязь доходила до щиколоток, и ему пришлось подобрать полы рясы.
Здесь стояли окраинные дома, дальше начиналось голое поле, но владыка не остановился, лишь ускорил шаги. Он спешил в дом для умалишенных, который расположился в тридцати километрах от Шанхая, и сейчас решительно двинулся по тропе среди голого поля, чуть ли не побежал… И не потому, что дождь усилился, а ветер подул сильнее, но совсем по другой причине.
Владыка, особо почитавший Тихона Задонского за его духовные труды, дал приюту имя великого святителя