Он переключает на себя управление орудиями, затем разворачивает нитестрелы вперед и вверх. Пальцы нажимают на спуск. Пушка выстреливает сотнями тонких трубок из нановолокна в секунду, которые пронзают черную стену башни. Во все стороны летит каменная крошка.
Башня начинает падать, словно подрубленное дерево…
И накрывает собой два СИД-истребителя, сбивая один из них в воздухе — от него ничего не остается, кроме промелькнувшей перед глазами Теммина огненной полосы. Осколок попадает в крыло второго, и тот по спирали уносится к поверхности, подобно подстреленной птице.
Джом хлопает парня по плечу:
— Быстро соображаешь, малой. Давай-ка заберем наших, и уносим ноги.
* * *
«Кем стал мой сын?»
Вопрос этот мучает, словно вонзенный в живот острый нож. Hoppe кажется, будто ее мысли, ее сознание никак не связаны с ее поступками — словно в ней уживаются два совершенно разных человека. Одна из них — внутренняя версия, комок страха и тревоги. Другая — Норра-солдат, Норра-пилот, Норра, которая берет на себя управление орудийной системой, поливая крепость лазерным огнем.
Внутри ее борются противоречивые чувства, подобно соперничающим за господство планетным системам. Ее сын поступает так, как должен. Он сражается за Новую Республику. Империя — их враг. Он только что вновь продемонстрировал свои способности, доказав, что теперь он не только пилот, но и солдат.
Такого ли будущего она для него хотела?
Он молод — ему всего пятнадцать, хотя Норра напоминает себе, что скоро его день рождения. Время летит быстро, а когда у тебя есть дети — еще быстрее. Он только что уничтожил два СИД-истребителя. Нет, вернее — он убил двоих пилотов. Оборвал две жизни. Проблема не в том, заслужили ли они такой судьбы, — пилоты сознательно пошли воевать и знали, чем это может кончиться. Проблема в Теммине. Внезапно ей становится не по себе. Будет ли случившееся преследовать его всю жизнь? Или он слишком юн, чтобы понять, что происходит? Будет ли он просыпаться в холодном поту или слишком быстро ожесточится, став таким же, как Джом Барелл?
Эти мысли продолжают глодать Hoppy, даже когда она исполняет свой долг, управляя орудиями и стреляя, — даже когда Теммин подводит корабль ко входу в кормовую, даже когда лазерные лучи разносят на куски стражников в масках, бросившихся на защиту империи Кенкера.
— Тише, — говорит Джом, опуская ладонь на ее плечо. Голос его кажется невероятно далеким. Далеким кажется вообще все вокруг. Кровь пульсирует в груди, в шее, в запястьях. Адреналин разрывает ее изнутри, подобно нитестрелам, что разорвали на части башню дворца. Моргнув, она стряхивает с себя наваждение…