Это было не совсем так. Он знал детей и успел свести дружеское знакомство кое с кем из взрослых. Он чувствовал, что знает Питера Пеннекука, главу и секретаря Совета, как облупленного: там и знать было особо нечего, ибо являлся Пеннекук просто лицемерным самолюбцем. Дэвид мог говорить начистоту с Амосом Ритчи и Риверсло… Но большинство прихожан сторонились его, как чужака: все эти фермеры, такие, как Чейсхоуп, или Майрхоуп, или хозяин Нижнего Феннана, или мельник Спотсвуд, а также пожилые пастухи и батраки со своими женами. А главное, приходская молодежь не стала ему ближе, чем в день его приезда. Сутулые угловатые парни, пригожие и румяные или смертельно-бледные девушки оставались обходительны и сдержанны, но непроницаемы. Порой он ловил себя на том, что во время богослужений смотрит на этот благоразумный и солидный народ как на врага, который украдкой следит за тем, как бы священник не выведал лишнего… Вудили давно приобрел дурную славу, говорил мистер Фордайс в день их первой встречи. Какую именно славу? Что прихожане так тщательно скрывают от него, их же пастора, обязанного знать все сокровенные тайны? Почему прячут взгляд? Боятся? Должно быть, тут не обошлось без страха, но этот страх был не сравним с царящим в Вудили диким и зловещим предвкушением.
В последний день апреля Изобел не находила себе места.
— Подите-ка прогуляйтеся, сэр, — сказала она после обеда. — Однако ж к ужину не запаздывайте, припасла я славного овечьего сыру да напеку пирогов, а в каморке вашей свечки зажгу, дабы вы за книжками посидеть успели.
— С чего бы такая забота? — с улыбкой спросил Дэвид.
Она неловко рассмеялась:
— Все обыкновенно. Но нынче то, что зовется у нас Праздником святого креста, а назавтра Белтейн. В его канун, как смеркаться станет, доброму люду из дома нос казать негоже. Уж на что мой батюшка смельчаком слыл, но и он шагу за порог в таковскую ночь не ступил бы, что бы ему тама ни посулили. На восьмой день мая сызнова празднование, а покуда время не миновало, надобно быть сторожким.
— Бабушкины сказки, — сказал Дэвид.
— А вот и нет, никаковские не старушьи побаски, а слова мудрецов и храбрецов.
— Я хотел прогуляться по Лесу.
— Упаси Господь! — вскричала она. — Держитеся от Леса подале. В таковский-то день. В чащобе полным-полно бог-лов.
Ее напористость смутила священника, и он сорвался на резкость. Все, что тяготило его в эти дни, вырвалось наружу, когда он услышал сказанную глупость.
— Женщина, — взвился он, — какое дело слуге Божию до языческих бредней? Стыдно повторять подобную чушь.