«Помилуйте, давно ль ваш Виктор был
И тронут и встревожен и так дале?»
Приятель мой — я вам сказать забыл —
Клялся в любви единственно на бале —
И только тем, которых не любил.
Когда же сам любовной лихорадки
Начальный жар в себе он признавал,
Его терзали, мучили догадки —
Свою любовь, как клад, он зарывал,
И с чувствами своими, как художник,
Любил один возиться мой безбожник…
И вдруг — с уездной барышней — в саду…
Едва ль ему отрадней, чем в аду.