Его глаза потеплели.
— Моя дочь. Каждый раз, как вы это произносите, я думаю о Бриттани и Шейле. — Тиг повернулся ко мне. — А вы не сильно изменились. И лицо все такое же гладкое. Я запомнил ваши руки — тоже очень гладкие и ухоженные. Приятная, легкая жизнь, не так ли? — Он повернулся к Майло. — Напали на след, говорите? Тут я вам не помощник. После развода я Лорен не видел года четыре. Может, пять. А потом она заявляется однажды вечером, называет меня дерьмом и уходит. Вот и все, счастливого Рождества!
— Она приходила на Рождество?
— Да, четыре года назад. Шейла родилась незадолго, в октябре. Лорен об этом как-то узнала, не знаю от кого. Пришла и сказала, что хочет видеть ребенка. Лорен никогда и Бриттани-то не видела, хоть той было уже два года. Заявила, что имеет право видеть сестер. Право. Принесла подарки девочкам. А мне достались ругательства. Тоже подарок.
Фил Харнсбергер устроил вечеринку четыре года назад в ноябре. На следующий день Лорен пришла ко мне в кабинет и рассказала, что отец снова женился. Она не упоминала о сводных сестрах, но вскоре пошла их навестить.
Лайл обошел кресло-качалку и сел на краешек. Кресло качнулось, он остановил его, поставив ноги на пол. Обратился к нам:
— Садитесь, не бойтесь — блох у нас нет.
— После того раза она еще приходила?
— Только в прошлом году. Снова на Рождество, и все опять повторилось. Просто принесла подарки. Мы наряжали елку. Подарки лишь для детей — ни для меня, ни для Патриции. Она это ясно дала понять. Патриция ей ничего плохого не сделала, так что не знаю, почему она так к ней относилась. Просто не замечала, словно Тиш и не существовало вовсе. Лорен принесла целую кучу всего — игрушки, сладости и прочее. Прошла мимо меня и Патриции прямо к девочкам. Я мог бы вышвырнуть ее, однако подумал: нехорошо так поступать на Рождество. Девочки не знали, кто она, но им понравились игрушки и конфеты. Патриция предложила ей пирог, а Лорен сказала: «Нет, спасибо». И, пока я ходил за пивом, ушла.
— Больше не приходила?
— Нет. Хотя постойте-ка. Была еще один раз, несколько месяцев спустя, на Пасху. Опять то же самое — игрушки, сладости. Принесла больших шоколадных зайцев и пару детских платьев из дорогого магазина в Беверли-Хиллз — по-моему, французских.
— И с Пасхи вы не разговаривали?
— Нет. — Он нахмурился. — Оба раза она так разволновала детей, что те долго не могли успокоиться.
Тиг посмотрел на меня, я понимающе кивнул.
— Чрезмерное возбуждение от подарков.
— Да, так оно и было. — Его здоровый глаз моргнул.
Майло спросил:
— Вы общались с Лорен во время ее визитов? Она говорила, чем занимается?