Решил помочь Леше сделать решительный шаг, вернее, самым коварным образом подтолкнул его к грехопадению. После двухнедельной говядинной диеты для всех и праздника живота для Гоцицидзе Бедрис, наконец, принес с заставы огромный свиной окорок. Он, Бакульчик, спросил:
- Гоцицидзе видел?
- Нет...- сразу усек Бедрис. - Обрежу шкуру, сало и сварю... - И озорная, лукавая улыбка расплылась на его крупном лице.
Гоцицидзе первый налил себе полную миску супа, выловил самый крупный кусок «говядины» и принялся уплетать за обе щеки. Когда тот закончил обгладывать кость, подмигнул Бедрису и спросил:
- Свинину дали?
- Так точно! Свинину, - подтвердил Бедрис.Леша насторожился, коричневые глазки забегали растерянно, недоверчиво остановились на Бедрисе:
- Покажи!..
Бедрис открыл шкафчик, где держали мясо, продемонстрировал остаток с кожицей. Гоцицидзе вскочил, петухом налетел на него:
- Пачэму нэ сказал, салага?!
- А ты что, спрашивал? Не можешь отличить? - взял его за руки своими огромными ручищами Бедрис и, как разбушевавшегося малыша, усадил на место.
Леша обмяк, сокрушенно сидел и молча думал, не дотрагиваясь до поставленной Бедрисом тарелки с кашей. Затем умоляюще-жалостливым голосом попросил:
- Камандыр, прыэдэш в госты - нэ гавары свынъя жрал. Мнэ будэт атдэлны мыска, атдэлны ложка, атдэлны кружка. Нэ гавары...
- Ты что, Леша? За кого меня принимаешь? Да если пытать начнут - молчать буду, как рыба, - твердо заверил и обратился строго к остальным: - И вы: чтобы нигде и никому - ни гугу! Если кто проболтается и узнаю - пеняйте на себя...
Леша сразу успокоился, повеселел, но к тарелке с кашей» не притронулся. Шпаковский попытался было спросить, как на вкус свинина, но он, командир, строгим, осуждающим взглядом оборвал его на полуслове: заткнись!
Вскоре Леша совсем повеселел, будто ничего и не случилось, даже чувствовалось в нем какое-то удовлетворение, что запретный рубикон перейден, перейден не по своей воле, и Аллах это учтет. Остаток дня ходил вокруг, заглядывая в глаза, и было без слов ясно: собрался и никак не решится вновь отпрашиваться к Хельде.
- Да что тебя отпускать? - развел руками, когда к исходу дня тот, наконец, решился. - Заморозишь дэвочку, в больницу положат, а мне после отвечай...
- Нэ замарожу, камандыр! - уверенно заявил Леша. Свынья ж жрал...
И на этот раз возвратился Леша без опоздания, довольный, ублаженный, с опухшими губами, красно-синими засосами на щеках и шее.- И как, Леша? - спросил, еле сдерживая смех. - Не посрамид грузинский народ?
- Ныкак нэт, камандыр!