Я вырвался на полчаса. Мне надо вам кое-что рассказать.
А н н а П е т р о в н а. Знаете что, я выйду одна. У вас тут магазин недалеко, я видела. Куплю конфет ребятам. А то неудобно с пустыми руками. Они любят сладкое. Мальчики еще. Подождите меня. И потом мы с тобой, Тата, пойдем по городу… Ты мне покажешь собор, памятники, замечательные места. До свидания, товарищ Бондарь. (Смотрит на него и но Тату со значением.) До скорого свидания. (Уходит.)
Тата закрывает за ней дверь. Затем подбегает к Бондарю.
Т а т а. Как я вас жду, Григорий Родионович! Скорей, скорей, говорите, что случилось?
Б о н д а р ь. Плохо, Татьяна Владимировна, очень плохо… Об этом нельзя еще говорить, но вам не сказать нельзя. Меня просил контр-адмирал подготовить вас.
Т а т а. Сергей?!
Б о н д а р ь. И с Сергеем тоже плохо.
Т а т а. Он жив?
Б о н д а р ь. Да. Он-то жив… Он… он-то жив…
Т а т а. А кто же?..
Бондарь молчит.
Сергей опоздал?
Б о н д а р ь. Да, опоздал на час. Лодка ушла без него. Они вышли в точку по приказу рассредоточить корабли. А там получили задание. Вместо него на посту погружения и всплытия был Валерий Усов. Лодка погрузилась и не всплыла. Сейчас идут спасательные работы. Результаты еще неизвестны.
Т а т а. Они погибли? Все погибли?
Б о н д а р ь. Нет, не все.
Т а т а. Валерий?
Б о н д а р ь. Вот он-то, кажется… Еще неизвестно. Я не знаю… Идут спасательные работы…
На последних словах входит А н н а П е т р о в н а. В руках у нее конфеты. Она слышит последнюю фразу. У нее падают коробки.
А н н а П е т р о в н а. Тата…
Т а т а (обнимает ее. Крепко прижимает к себе). Подождите…
Б о н д а р ь. Я бы не хотел…
Т а т а. Подождите…
ЭКРАН
Волны. Из них вырастает памятник. Крупно слова на цоколе: «Помни войну!»
З а н а в е с.
СЕРГЕЙ
Квартира Чемезова. Т а т а за письменным столом отца читает письмо.
Т а т а. «Семь дней прошло, как мы расстались. Или, может быть, это выходит только так, по календарю. А на самом деле семь лет или вся жизнь… Сейчас ночь. Я один в кубрике…».
С е р г е й на койке пишет письмо.
С е р г е й. Нет больше Валерки… Когда на матросском кладбище мы стояли строем и матросы стреляли в воздух, я видел тебя. Вдалеке, за холмиком, вместе с Анной Петровной. Ты смотрела на меня, а я не мог подойти к тебе, и ты не могла подойти ко мне… Семь дней, как мы расстались. Какая ты стала? Тоже, наверно, совсем другая. Завтра ты уедешь в Ленинград. Начнутся занятия. Старое, привычное… Друзья, подруги, лекции, семинары… Все дальше и дальше будут отходить от тебя наш город, и Якорная площадь, и я… Обо мне ты забудешь. Нет-нет, я не хочу вызвать жалость к себе, я прошу тебя: забудь. Это, наверно, будет трудно, но все же забудь. Так надо. Это моя последняя к тебе просьба. Ты ни в чем не виновата, ты тоже обманута. Я обманул тебя, и я обманул себя самого. За это я понесу должное. Я знаю, как поступить с собой, и поступлю как полагается. За все нужно отвечать. Прощай, Татьяна. Не нужно пытаться встретиться перед разлукой, она уже наступила. И не нужно тосковать. Прощай, Татьяна, любимая, дорогая, желанная, единственная, прощай…