Это осознание неприятно царапало Романа изнутри, но отступать от задуманного он тем не менее не собирался.
Оказавшись с Генкиной помощью на берегу, к запланированному разговору Роман подошел издалека и не сразу. Вначале устроился на большом плоском камне, оперевшись спиной о выброшенный на берег массивный кусок древесного ствола, во время странствий по волнам лишившегося всей своей коры. Потом принялся помогать Айке с шашлыками, нанизывая их на шампуры. Просто чтобы чем-то заняться: он ненавидел это свое состояние, когда его ноги, пусть и искусственные, стояли от него в стороне. Прекрасно понимал, что нет смысла надевать протезы каждый раз между заплывами и что Айка с Геной никогда не станут смотреть на него сверху вниз, в каком бы виде он ни сидел, но все равно — ненавидел. Особенно вот так, когда был даже без своего кресла-каталки. Поэтому с особым старанием надевал куски мяса на тонкие железные прутья, пока Генка доводил до ума угли в установленной жаровне, а Айка готовила к запеканию овощи.
Но когда мясо было передано дальше по инстанции и начало потрескивать над огнем, испуская способный свести с ума аромат, Роман все-таки заговорил:
— Вы обещали мне все подробно рассказать о секте.
— Ты все никак не успокоишься, брат? — Гена вздохнул, переглянувшись с Айкой.
— Нет, не успокоюсь. Так что, раз уж вы все равно не поленились собрать информацию, то давайте, вываливайте, я вас внимательно слушаю.
— Ну, раз так… — Гена присел с ним рядом, доверив Айке переворачивать мясо и участвовать в разговоре пока только в качестве слушательницы. — Короче, это даже и не секта, а целое поселение со своим периметром и инфраструктурой внутри. Помнишь, в советские времена здесь был пионерский лагерь «Алая зорька»?
— Конечно! — Роман тяжко вздохнул.
Еще бы не помнить! В их городе, как, наверное, и во многих других курортных городах современной России, такие лагеря были больной темой для местных жителей, у которых все творилось прямо на глазах. Когда пионерские лагеря и профсоюзные базы отдыха, где раньше мог себе позволить отдохнуть любой работяга, вдруг превращались в наглухо огороженные запустевшие территории, купленные неизвестным дядей за немалые деньги.
Потом вместо прежних милых летних домиков на этих территориях начинали расти, как грибы, огромные каменные коттеджи, а на огораживающих их заборах появлялись заметные издали плакаты с надписями. Всегда с одними и теми же: вначале «Продается», а потом, позже — «Сдается». И кто-то начинал единолично наваривать деньги на том, что когда-то принадлежало целым организациям.