Разведчики объявились лишь через пять дней, за это время выпал снег, и все первоначальные задумки рухнули. Кретов принял решение изменить маршрут, отказаться от пешего перехода, ибо группу сразу бы выдали следы, и спешно начал готовить план переправы подпольщиков на лодках через широкое Сегозеро.
Разведчиков оказалось трое: командир группы сержант Калинин — молодой, быстрый, решительный, из его слов можно было понять, что он уже не раз ходил в тыл, брал «языка», такой же гибкий и разбитной был и его помощник Кудряшов, безусый паренёк с большими розовыми ушами, как позже выяснилось, карел из Петровского района. Радист Афанасьев, добродушный и медлительный, был постарше, с 1908 года — одногодок Фомина, что сдружило их буквально за один первый день. Марийка обрадовалась этому и теперь спокойно примкнула к молодым — при этом Калинин сразу заявил, что он с Кудряшовым берёт над ней шефство. Марийка теперь садилась с ними за один стол в столовой, на занятиях по шифровальному делу, подбила сходить на стрельбище, выпросив перед этим у Кретова две горсти патронов. На стрельбище она не ударила в грязь лицом, и разведчики окончательно приняли её в свою компанию.
— Моя мечта — маузер, — задумчиво говорила Марийка, набивая магазин своего пистолета. — Деревянная кобура — загляденье. Она же и приклад при случае. Бой у маузера далёкий и меткий. Восемь досок я пробивала в спецшколе. Залечь, замаскироваться, и не подойдут. У меня браунинг раньше был. Выстрел у него, будто кот чихнул.
На следующий день группа с отделением «хуторских» разведчиков под началом старшего лейтенанта Заломая выехала на 17-й разъезд. Там снова вышла заминка. Бойцы разведроты 27-й дивизии подвезли лодки, одну сразу дружно забраковали, две другие пришлось срочно конопатить, приладить в каждой ещё по паре деревянных уключин, чтобы не звякали, подогнать вёсла.
Так прошло четыре дня.
Марийка быстро привыкла к своим новым спутникам, единственно с чем никак не мирился глаз, так это с их чужой военной формой.
Иван Заломай, плотный, быстроглазый, в свободное время всё вертелся вокруг Марийки, рассказывал о лихих своих рейдах, а в конце концов проговорился, оказалось — майор Родионов ранен, правда, легко, но всё же увезён в госпиталь.
Марийка заволновалась, и Заломай, припертый её настырностью к стенке, под секретом, как разведчик разведчику рассказал прямо-таки невероятную историю.
Финская контрразведка уже давно пронюхала о «хуторе» за высоким, плотным забором, знала, кто им командует, пыталась ещё летом захватить Родионова, да ничего не вышло, и вот теперь, воспользовавшись осенними туманами и дождями, диверсанты просочились через наши порядки, установили наблюдение за «хутором», приметили «эмку» Родионова и стали ждать, устроив засаду на дороге. Сколько они ждали, неизвестно, но ранним утром Родионов с шофёром поехали в Кочкому, и вдруг на дороге, прямо перед машиной, выросли шесть фигур в пятнистых комбинезонах с автоматами на животе. Прорываться вперёд — бессмысленно, оглянулись назад — там тоже стояли автоматчики. Родионов понял — хотят взять живым. По давней привычке у него всегда в каждом кармане лежало по гранате. Он приказал шофёру тормозить, выдернул чеку у одной и у другой лимонки, зажал их в кулаках, неторопливо открыл дверцу и спокойно с поднятыми руками шагнул вперёд. Лазутчики обрадовались, бодро пошли навстречу. Родионов подпустил поближе и бросил им под ноги гранаты, метнулся к машине и — вперёд.