Беломорский аэродром считался гордостью всего Карельского фронта. Построен он был на осушенном болоте из толстых досок, уложенных не плашмя, а ребром. Решение, предложенное военными инженерами, было столь необычным, что вначале эту идею не приняли всерьёз. Когда же на полигоне все увидели вымощенный небольшой участок, где доски были установлены даже не сплошным покровом, а с промежутками в одну доску, что давало значительную экономию пиломатериалов, увидели, как по нему спокойно раскатывает гружённый кирпичом «ЗИС», мнение о таком изобретении было круто изменено, и форсированными темпами началось сооружение лётного поля. Построили его в рекордный срок, и на него садились теперь даже тяжёлые бомбардировщики.
Куприянов очень гордился этим сооружением, ходатайствовал о награждении изобретателей и строителей; ходили слухи, будто он лично докладывал о таком ценном опыте самому Верховному и что тот, заинтересовавшись новаторством, затребовал чертежи и поблагодарил карел за смекалку и находчивость.
Р-5 аккуратно коснулся ребристого дощатого поля, покатился и замер недалеко от «эмки». Марийка спрыгнула с крыла самолета, одёрнула юбку, легко забросила на правое плечо новенький армейский мешок и тут увидела Андропова. Она замерла на секунду, рванулась к нему, подбежала, на ходу поправляя беретик, кинула к виску руку.
— Товарищ первый секретарь, связная ЦК партии Карело-Финской ССР Мелентьева задание выполнила…
Андропов молча шагнул к ней, Марийка дрогнула, качнулась и, плача, прижалась к его груди.
— Ничего, Марийка, ничего. Мы ещё повоюем. А ты поплачь, тебе можно. Слышишь, тебе можно… Это мне не положено…
— Да я уж все глаза выплакала, Юрий Владимыч. Лягу спать, глаза закрою и вижу, как плывём, как Анна руку свою кусает, чтобы не закричать. Она меня спасала, а я её оттолкнула. Юрий Владимирович, я её оттолкнула, вы слышите?..
Тёмно-зелёная «эмка», быстро прошелестев по тихим вечерним улицам Беломорска, подкатила к двухэтажному зданию ЦК партии. Власов ждал их, нервно прохаживаясь по своему кабинету. Марийка хотела было отдать рапорт, но заворг протянул руки, обнял её, крепко поцеловал толстыми губами в щёку, усадил напротив себя за небольшой стол, на котором была расстелена фронтовая карта-километровка юга Карелии.
— Как же ты добиралась до наших, горемычная?
— Добиралась как умела. Отчего пятеро суток брела, сама не пойму, видимо, температура сильная поднялась, горячка закружила. Всю меня жаром палило, направление я и потеряла. Финнов слышала трижды где-то недалеко. Живой бы я им не досталась. Собака какая-то за мной увязалась, вроде с финского переднего края. Подошла, обнюхала, посидела рядышком и ушла, не залаяв. У меня уж палец к курку примёрз от долгого ожидания. А как на наших наткнулась, убей, не помню. Боец в пилотке кричал, кричал, а я уже не слышала. Ну, да это мало интересно. По делу. Значит, так. Нам удалось создать три явочные квартиры, выяснить оборонные объекты у Вознесенья, вот здесь и ещё здесь. — Марийка быстрым намётанным взглядом глянула на карту и ткнула в неё мизинцем. — Уточнили наличие солдат в сёлах, выяснили, где на побережье Онего стоят орудия береговой обороны. Ну, паспорта, карточки, пропуск, газеты вы уже видели, я их сразу передала Сычову, он сказал, что вы так велели.