– В Москве?! Для такого дела нужны исполнители. Где они их возьмут? Азеф с Савинковым ждут казни в камере смертников, другие террористы сидят за границей и носа не кажут в Россию. Привлечь уголовников? Так те тоже не дураки. Покушение на жениха наследницы престола – это не купца за мошну прирезать. Да и я не беззащитный телок, с пистолетом не расстаюсь, – извлеченный из кармана «браунинг» лег на столешницу. – Стреляю хорошо. На двадцати шагах попаду в любую часть тела злоумышленника по своему выбору.
– Наслышан, – кивнул Смирнов. – Но все же советовал бы взять охрану.
– Она даст англичанам знать, что я причастен к покушению. С чего-то раньше обходился без охранителей, а по возвращению из Франции озаботился?
– Вы правы, – согласился Смирнов. – Однако будьте настороже. Предчувствие у меня нехорошее. Оно меня никогда не подводило.
– Сделаем так, – сказал я, подумав. – Возле дома организуем полицейский пост, установим фонарь с электрической лампой. Убивать днем меня не станут – слишком опасно. Придут ночью. Перед этим будут шнырять поблизости, разведывая подходы, полицейский, если не дурак, заметит. Это станет поводом принять дополнительные меры. Не думаю, что кого-то удивит полицейский пост у дома жениха наследницы престола, так что поводов для подозрений не дадим. А после женитьбы я перееду в Кремль, там меня и вовсе не достать.
– Согласен, – сказал Смирнов. – Я похлопочу насчет поста, – он встал. – Честь имею!
Я пожал ему руку, и мы расстались. После завтрака я отправился в Кремль – следовало доложиться непосредственному начальнику, лейб-медику Горецкому. Тут следует пояснить. У российского императорского двора, как, впрочем, других в Европе, имелась собственная медицинская служба. Старший над ней – лейб-медик. Ниже стоят лейб-хирург, лейб-акушер и прочие специалисты. Они лечат членов императорской семьи. Придворных пользуют врачи с приставкой «гоф» к должности. Вся эта компания подчиняется Горецкому, я – не исключение. Субординацию следует блюсти.
Горецкий принял меня без промедления, и мы мило поговорили за чаем. Я рассказал о визите в Париж, показательных операциях, выступлениях. Горецкий слушал, кивая.
– Что ж вы о главном умолчали? – упрекнул, после того как я смолк. – О почетной степени доктора Сорбонны? Первый русский врач, удостоенной такой чести!
Я пожал плечами.
– Не цените вы себя, Валериан Витольдович! – покачал головой лейб-медик. – Я читал о вашем визите во французских газетах, да и наши много писали. Ошеломительный успех. Вы гордость России!
– Будет вам, Афанасий Петрович! – не согласился я. – Прямо уж гордость?