Миша ещё совсем ребёнок и срывать на нем свою беспомощность жестоко по отношению к нему.
— Посиди здесь, я пойду, соберу опавшие листочки и вернусь, — поцеловала в пухлую щечку и ушла.
Мать по-прежнему находилась на кухне. Я же молча, собрала все с пола, выбросила в мусорное ведро, что стояло под раковиной.
— Я скоро на смену, Мишка на тебе, — мать стояла ко мне спиной.
— Хорошо, — отозвалась я.
— Буду дома в девять, приготовь что-нибудь на ужин и покорми брата.
— Хорошо, — я и так знала все эти прописные истины.
Сейчас перекушу что-нибудь и пойду за учебники, затем покормлю Мишу и вечером возьму его на тренировку с собой, к девяти вернёмся. С Мишей у нас был уговор, что он не говорит маме, как мы проводим вечер. Обычно я отвечаю, что гуляем, а на деле… Это оставалось нашей маленькой тайной. Потому как мама подняла бы скандал. Она всегда была против моего увлечения танцами, считала это чепухой и пустой тратой времени.
— Ты сегодня тоже в смену? — спросила она.
— Да, — протянула я, ощущая стыд, что снова скрывала правду.
Не помню уж как пришла к этому всему, но матери сказала, что подрабатываю официанткой в одной из кафешек в центре города. Ну, а что — возраст совершеннолетний, вечера свободны. Деньги с чаевых приношу стабильно. Мать поверила, а я была и рада, что она не знала об истинном месте работы.
Но жизнь иной раз сама диктует свои правила. В моем случае — я рано повзрослела и увидела ее обратную сторону. Поступок отца отчасти стал решающим в этом всем. Безденежье подлило масла в огонь, а наивные и детские глаза моего брата, измученная мать и желание выглядеть не хуже своих сверстниц и одногруппниц толкнули меня на этот шаг. Дело случая, но я считала эту работу своим везением. И Эндара, который вошел в мое положение. И появился на моем пути.
Вечером мы созвонились с Ларой. Оторвавшись от учебников, я на скорую руку сварила макарон, посыпала те сахаром, мы перекусили с Мишей и я, прихватив сумку и братца за ручку, выбежала из дома.
На плече висела сумка со сменной обувью и одеждой, внутри которой лежала вода для Миши и несколько печенюшек. Я прекрасно отдавала себе отчет, почему ребенок так ко мне ластился и тяжело переносил даже короткие расставания — все свободное время я проводила рядом с ним. Таскала повсюду, словно он был не братом, а родным ребенком. Я работать-то пошла, чтобы иметь возможность купить брату лишнюю шоколадку, а не вытребовать денег от матери. Чем старше я становилась, тем абсурднее выглядело это со стороны.
Единственное, что меня коробило — матери приходилось врать, что я хожу работать в кафе, а вечерами гуляю с Мишей на детской площадке. И благо у нее не оставалось ни сил, ни времени проверять мои слова. А Мишка, к слову сказать, еще ни разу не проболтался. Любил меня сорванец и ловил каждое мое слово на лету.