(на новозеландском сленге – смешная ситуация и овечье дерьмо) – выучила Констанс в тот раз. Из Лориного журнала Эрик вырвал цветной снимок хиппи-джипси парочки, которая автостопила у пшеничного поля. Может, они с Констанс когда-нибудь окажутся на их месте?
Голос Сирила прогремел в поддержку либеральной позиции епархии против апартеида, встреченный одобрительным цоканьем и кивками. «Поехали в Баттерфлай-Крик! – снова сказал Эрик. – Едешь по Петону, поворачиваешь направо на Муншайн-Роуд, мимо Истборнского кошачьего питомника. Ты знала, что питомник принадлежит бывшей жене Александра Трокки? Она переехала сюда из Лондона. Паркуешься на вершине холма и первые два часа идешь сквозь первозданный лес, темный и густой. И оказываешься на поляне или, скорее, на лугу, а там – ручей и водопад. И куда ни посмотри – всюду бабочки».
* * *
Они уходили все глубже в заросли, по узкой тропинке в тени кипарисов и кофаи. Луг и слепящее солнце остались позади. Земля была холодной и сырой. Свет едва просачивался сквозь размашистый купол папоротников. Мальчик остановился, чтобы отдышаться. Он взглянул на небо через маленькую трещинку в густой зеленой листве. И его окатило волной невиданных знаков.
* * *
28. Оказалось, что твои «планы» на вечер пятницы, седьмого апреля, совпали с моими планами. И вот тут дело стало принимать странный оборот. Нашими «планами» было открытие выставки Чарльза Гейнса, Джеффри Вэлленса и Элеанор Антин в Музее Санта-Моники. Работу Антин, инсталляцию «Переулок Минетта: история призрака», только что перевезли сюда из галереи Рональда Фельдмана в Сохо. Как раз о ней я писала тебе в прошлом январе в тексте «Все письма – это письма о любви». Тот самый текст, который я отправила тебе экспресс-почтой в феврале до того, как объявиться у тебя на пороге в Долине Антилоп. Тот самый текст, который мог бы сделать тебя менее жестоким, прочти ты его до моего приезда.
Мне стало нехорошо, когда я увидела твой желтый «Ти-берд» на парковке Мейн-стрит. Я прижалась к Дэниелу Марлосу, моему другу и кавалеру на тот вечер, пока мы переходили дорогу к музею. «Он здесь, – сказала я. – Он здесь». И конечно же, пересекая зал, чтобы купить себе выпить, я увидела тебя, разговаривающего с группой людей. Ты тоже меня увидел – вскинул обе руки, словно укрываясь от опасности. Затем ты демонстративно не замечал меня, кружа по залу.
Галерею качало из стороны в сторону, как потерявший управление корабль. Я чувствовала себя Фредериком Моро, который без приглашения и с опозданием явился в салон мсье Дамбреза в «Воспитании чувств» Флобера – параноидальная охота за сокровищем, повсюду намеки в укачивающей комнате. Куда бы я ни посмотрела, всюду был ты: глаза не смотрят, но видят. Я не могла пошевелиться.