— Что я натворила такого? Всего лишь зашла во флигель. Думала, найти глазурь, — пытаюсь объяснить свой приход. — Думала, здесь найду Фабия.
— А ты, с-смотрю, нашла что-то более для себя интерес-сное, — почти шипит дракон. — Например, залезть без с-спроса туда, куда запрещён доступ, украс-сть артефакт. Быс-стро раскусила, сколько монет с него заработаеш-шь?
Украсть? Я — воришка? Вдруг понимаю, что стою с маленьким зеркальцем. Так уверен, что я пришла сюда с корыстным планом и лгу?
— Откуда мне было знать, что здесь находится? — отвечаю, как можно спокойнее. — Почему вы не верите мне? Да я понятия не имею, что это такое!
— Знаеш-шь, что бывает с воровками, попавшими в МОИ руки?
Он меня воровкой назвал? Не верит?! Дрожь накрыла внезапно, будто налетел холодный смерч. Дёрнулась, всхлипнула и выпустила из рук маленькую пластинку. Совершенно случайно. Хотела положить на стол, а получилось иначе.
— Дракхи!
Ругательство вылетает одновременно с резким движением вниз. Тень мелькает так быстро, что лишь успеваю заметить. Лорд Тарийский подхватывает зеркальце на лету буквально в последний момент. Ещё чуть-чуть и разбилось бы.
Медленно. Очень медленно милорд выпрямляется. Его лицо перекошено злостью. В глазах разгорается ярко-красный огонь, захватывая тёмную радужку.
— Пошла вон отсюда! — рявкает он и добавляет чуть тише. — Пока я тебя не убил...
Ярость дракона обжигает похлеще настоящего пламени. Вскрикиваю от страха и быстро сбегаю из флигеля. Выскакиваю на свежий воздух, как можно дальше удаляясь от здания.
Пока не убил? Воровка? Пошла вон? Неужели настолько тяжёл мой проступок?
Слёзы наворачиваются, мне очень больно, обидно. Ведь я... Без умысла делала всё!
Подумаешь, зеркальце! Что мало таких там висит? О, Небеса! Да он готов был меня разорвать! Какая любовь, какое замужество? Даже если я не права, нарушила какой-то закон, разве любящий мужчина будет вести себя с избранной так? Жёстко, грубо, жестоко?
Щёки мокрые, вытираю руками лицо. Поднимаюсь к себе в мастерскую. Хочется спрятаться там, превратиться в маленькую серую мышку и никогда-никогда больше не видеть его.
В комнате даю волю эмоциям. Какое-то время плачу, потом успокаиваюсь. Время идёт. За окном темнеет, наступает глубокая ночь, когда на лестнице слышатся глухие шаги. Тяжёлые, уверенные. Вжимаю голову в плечи, понимая, что поднимается лорд.
«Трусиха! Трусиха!» — в голове слышатся весёлые крики Сета и Мила: «Папенькина дочка — трусишка!»
Отхожу к стене. Ощутив спиной прохладную поверхность, расправляю плечи и жду. Сердце глухо стучит. Бум-бум-бум. Словно в груди поселились городские часы, что висят на каменной башне.