– Да не мы сами. – Староста, семеня следом, вздохнул. – Дурачок деревенский. Ну, бывший дурачок… Вылечил его Никифор. Так он и упыря того, и банду всю один приморил.
– Да как такое можно! – возмутился шедший следом мужчина с сединой в волосах, на ногах у него были богатые мягкие сапожки алого цвета. – Чтобы один, да всю ватагу?
– А упыря, значит, можно с двух ударов? – ехидно спросил Аким. – Вона топор в колоде торчит. Полюбуйся.
Тысячник, в подчинении которого были сотни медведевской дружины, развернулся к столбу, рядом с которым лежала пиленая колода. На колоде воткнутый углом торчал топор замятым лезвием вверх. Легко выдернув железку из колоды, тысячник молча осмотрел исковерканный металл и покачал головой.
– И где же молодец этот? Очень мне на него посмотреть хочется.
– Так послали уже, Савва Панкратьич.
Когда гости вышли из сарая, туда сразу же зашли трое воинов и принялись составлять опись разбойников, сверяясь с розыскными листами. За прошедшие дни жители деревни съездили к бывшему лагерю и вывезли все, что можно было вывезти и представляло хотя бы гипотетическую ценность, а кроме того, прихватили все найденные тела вместе с колдуньей.
Когда Горыня пришел на площадь, с телами почти покончили и разбирались с горой барахла и деньгами в трех окованных железом дубовых сундуках. Монеты, оказавшиеся в основном платиновыми гривнами, уже разложили по кучкам, и сейчас тысячник и староста громко обсуждали долю веси в добытых богатствах. Оба спорщика вспоминали какие-то указы и уряды, переходя временами на личности, но было заметно, что торг доставляет обоим настоящее удовольствие.
Никифор, подошедший чуть раньше, в празднике не участвовал, а сидел в тени под раскидистой вишней и спокойно смотрел на суетящихся вокруг деревенских жителей и воинов князя. К нему и подсел Горыня.
– Это надолго? – Он кивнул в сторону спорщиков.
– Нет. Все уже решено Родовой Правдой. Тебе треть от казны да все оружие, что с бандитов добыл. Да рухлядью мягкой половина. За Черного тебе по листу розыскному десять гривен да за ведьму двадцать. А остальные по гривне – всего сорок пять. Еще за упыря двадцать гривен, но из них половину общине. Оружие у тебя выкупят еще за сто гривен, хоть и дешево, но не торгуйся. Этот прибыток дружине пойдет. Да не в казну, а в братину[12].
– Да не нужны мне эти железки. – Горыня вздохнул.
– Да уж, конечно. – Волхв усмехнулся. – Купно с частью казны у тебя тысяча триста гривен, или сто тридцать тысяч рублей. Таких богатеев в нашем уезде всего трое. Князь, братья Шуйкины да Антип Горлов…