Стадо собрали споро, тем более что в лес никто не забрел, и под хлопки кнутов и лай огромных, черных, словно смоль, косматых псов погнали к селу. Костя шел замыкающим и лишь посматривал, чтобы живность не отставала, для чего было достаточно щелкнуть бичом, и рогатый скот быстро сбивался в кучу.
До села была всего пара километров, и меньше чем через полчаса стремительно редеющее стадо брело по улице, разбираемое владельцами.
Тут-то и нагнал Горыню Никифор, пристроившийся рядом.
– Твой дом, вон, в конце улицы. Неказист, конечно, но крепкий. Хозяйства у тебя, можно сказать, нет. Столовался прежний Горыня или у бабки Тасьи, что приходится тебе дальней теткой, или чего-то сам варил. Помогал соседям, чего тяжелого сделать, и те платили продуктами. Все. Мне пора. Зайду ближе к вечеру. Завтра с пастухами не вставай, отдыхай покамест.
– Было бы от чего отдыхать. – Костя стоял на пороге чуть перекошенного сруба, где кроме закопченной печки, широкой лавки и почерневшего стола не было ничего. Даже пол был не дощатый, а просто утоптанная до каменного состояния земля. Совсем маленькие окошки, тем не менее, были забраны настоящим стеклом, хоть и в наплывах, но довольно прозрачным.
– Это дело так не пойдет, – резюмировал Константин и для начала принялся за уборку и ревизию. Вымел из углов кучи объедков и мусора, который просто и без изысков покидал в топку печи. Потом настал черед печки, но проведенный осмотр ни щелей в кладке, ни поврежденного воздуховода не выявил. Простое кресало прилежно высекло искру, и скоро в печи заплясал веселый огонек.
Продуктовые запасы не порадовали, но и не слишком огорчили. Несколько склянок с маслом, бочонок с кислой капустой в погребе, зачерствелый хлеб и початая бутыль чего-то мутного со слабым запахом спирта и ягод.
– Негусто, – резюмировал Костя и полез искать заначки. Богатый опыт обысков в домах дал ему возможность быстро найти несколько тайничков. Монета – плотный тяжелый кругляш диаметром примерно в три сантиметра с чеканным мужским профилем на аверсе, какое-то украшение в виде массивного медальона из белого металла и два десятка мелких монеток разного цвета, в грязной полинялой тряпице. Последнее явно было кладом самого Горыни, и, вздохнув непонятно от чего, Константин отставил в сторону найденные сокровища и занялся едой. Приготовил скромный ужин, распарив закаменевший хлеб в чугунке с водой и наложив в тарелку капусты, только сел перекусить, как раздался тихий звук шагов.
С оглушительным скрипом распахнулась входная дверь, и на пороге появился Никифор, сжимая в руке свой странный посох.