— Мне бы…
— Обрез? Смотрю из тебя так и лезут бандитские наклонности, привитые в царстве анархии, по недомыслию называемом империей.
— И патронов с картечью, пояс на…
— Пятнадцать, два в стволах. Вертикалка, чтобы удобнее прятать. Пойдет? Картечь, думаю, серебряная, на кой черт тебе сейчас нужна другая?
— Ты просто добрый волшебник Гудвин.
— Кто?
— То не суть. Спасибо. Пока не за что. Кстати — мне кажется, тебе письмо.
И Межинский показал на окно, находящееся под самой крышей. Я обернулся и удивился. Там сидела сова. Нормальная такая северная сова, вся белая и большая. Что за чертов Хогвартс?
— Почему ты думаешь, что мне?
Межинский пожал плечами, совершенно не устав от этого занятия:
— Ко мне совы не летают, точно тебе говорю. А эта сидит и пялится только на тебя, в мою сторону ни одного взгляда. А еще ей наплевать на систему охраны, что заставляет меня нервничать. Ты уделишь внимание даме? За окном почти дождь, а у нее перья.
Сова села на подоконник и дожидалась меня, ворочая круглой головой и блестя глазищами. Кожаный ремешок охватывал ее лапку, притянув футляр-цилиндр. Внутри оказалась папиросная бумага с двумя строчками. Почерк был по-настоящему знакомым, ведь читать рапорты и злиться из-за них мне приходилось частенько.
«В восемь в кофетерии Ма. Прихвати мне «лахти» и что-то серьезнее… Целую-обнимаю»
Не женщина, а мечта. А как еще можно сказать про Агнесс Роецки, отправленную подальше и ждущую меня в Центральном парке с оружием и чем-то важным? То-то, что никак.
Глава восемнадцатая: Институт без студентов, тёмные воды и доктор Шмурге
— Да, мой друг, — голос у него явно не подходил к огромным габаритам, — передайте нашему товарищу и союзнику, что доктор недоволен. Недоволен полицией, сунувшей нос куда не следует, недоволен слишком медленным темпом работы, недоволен всем. А если доктор Шмурге недоволен, то происходят некрасиые и недобрые вещи.
Огромная лапища сжала вязаную куклу и человек в сером захрипел, оперевшись о стену.
— Очень недобрые…
Моросило. Я спрятался от дождя под какое-то большущее дерево и начал наблюдать за кафе Ма. Старое-доброе кафе, с его семейными посиделками и праздниками, красивое, как сраный пряничный домик чертовой ведьмы из Шварцвальда. Хорошо, что мы с Роецки не Ганзель и Гретель, решившие идти по следу из конфет с крошками.
Ма, к слову, само собой ведьма и держит бизнес для приличия. Ей на самом деле нравятся детишки, а их смех продлевает жизнь. И без того, надо полагать, очень длинную.
— Хелло, Кроу, — самая прекрасная из женщин шлепнулась на скамью, где мне довелось докуривать уже третью «лаки», — извини, задержалась. Все куришь?