Громила сделал ошибку один раз, выскочив на пустую прямую за рядом тентов с палатками. А мне надоело бегать. «Астра» удобно улеглась в руку и…
— Стой!
Роецки оказалась рядом, ударила по стволу. Пистолет грохнул, пуля улетела куда-то вверх, а громила развернулся и оказался тоже не пустым. «Люгер» уставился на нас. Я успел свалить Роецки, вжав ее в мокрую землю и выстрелить первым. Чертова везучесть…
Девять миллиметров в плечо — это не просто так. Громилу откинуло в сторону, он даже взвизгнул, совсем как мальчишка, получивший ремнем. Я попал куда и целился — в правое плечо, и «люгер» валялся в стороне. Роецки, матеря меня совершенно не аристократично, вырвалась и кинулась к нему, почему-то стараясь бежать быстрее. Когда мы добрались до этого дурака, стало ясно — Роецки несомненно знает больше меня, потому и торопилась.
Руны, чаще всего, просто след времени, оставшийся на камнях, дереве, кости или металле. Но, иногда, руны становятся тем, чем являются лишь в умелых руках. Вестниками судьбы, защитниками или убийцами. И трогать их, отчеканенных поверх неровной пластинки, было самой настоящей глупостью. Ну, либо осознанной необходимостью.
Они разгорелись красным еще когда мы подбегали. До громилы оставалось футов десять, когда он странно покраснел, задергался в судорогах и упал, выплюнув ручеек крови.
— Срань Господня! — ругнулась Роецки. — Да что же так не везет!
Глава четырнадцатая: ругань, дым, пыль с пустотой и запекшаяся кровь
Череп скалился с алтаря. Алтарь казался настоящим, не имеющим никакого отношения к пафосным декорациям, что так любят всякие шарлатаны. Притащить могильную плиту, разложив на ней свежие и старые останки… на такое не решится ни одна гадалка. И ни за что не зальет алтарь настоящей кровью, проливаемой раз за разом и даже не высохшей до конца.
— Кроу, ты чертов дурак! — пророкотал кэп. — Как ты не подумал про медальон?!
Я молчал, смотрел за окно и молчал. Там темнело, по стеклу стекала хрустальная роспись дождя, неожиданно решившего сменить морось. В кабинете кэпа густо висел табачный дым, а он сам, чуть не прикурив от первой вторую, багровел и злился.
Макнамара, наконец-то объявившийся Смит, как всегда гладко выбритый, с аккуратными усиками и точно подобранным галстуком, хлебали кофе, тоже молчали и ждали, пока наш шеф решит успокоиться. Смит покуривал самокрутку с вишневым привкусом, а Макнамара морщился, но терпел.
Сейди ожидала с толком — перепечатывала рапорт Смита, неразборчивый из-за его бисерного почерка. И, конечно, курила папиросу. Мы тут все сумасшедшие, убивающие сердца с желудками галлонами смоляного кофе и сотнями сигарет. Но стоит ли думать о здоровье в старости, когда ты можешь получить пару новых дырок уже завтра?