– Что ж, выходит, внучек мой не так-то прост оказался. Хорошо. – Она вздохнула, но глаз с белесого шрама по-прежнему не сводила. И прошептала через миг одними губами: – Игорь…
Добрыня расслышал нежно произнесенное матерью имя. Но отчего-то это лишь разозлило его. С кем только она ни сходилась… И, чтобы отвлечься, спросил иное:
– Раз уж пошел такой разговор откровенный у нас, то, может, скажешь, зачем ты вятичам наплела, что Сава сражался с Ящером?
Малфрида продолжала смотреть на ладонь, потом как-то без особого интереса ответила, что он и впрямь сражался.
– Глупый он был. Любил меня, вот и думал, что если победит чудище, то освободит любимую от него навеки. Знаешь, как в сказах: спалил молодец шкуру жабы, какой становилась красавица, – и нет больше беды.
– А если бы парень вдруг Ящера завалил? Я видел некогда Саву в бою. Он отважен и ловок, он до рынды самого князя смог дослужиться. А в охрану Владимира кого попало не берут. Только лучших.
– Ну ты сравнил: князя скопом охранять или на Ящера пойти! Это, знаешь ли…
И Малфрида даже кулаком себя по лбу постучала.
– Сила у Ящера громадная. Мне самой с ним управиться трудно.
«Она словно и не о себе говорит», – с удивлением отметил Добрыня.
– Но ты же не сгубила вышедшего против Ящера Саву? – спросил осторожно.
Она кивнула. Сказала, что кое-как справляется с той сущностью, что владеет ею. Но это трудно. Добрыня сам под властью темных сил побывал, должен понимать, каково это.
Вроде бы ничего такого не сказала, но Добрыня содрогнулся от страха, какого ранее в себе и не ведал. И домой вдруг захотелось, к обычной жизни, в явь, на Русь, в Новгород… Там сейчас морок, а по сути вообще неведомо что. И он никак не выйдет на этот разговор с ведьмой. Ладно, пора уже что-то предпринять.
– Идем, разбудишь парня, – сказал, поднимаясь. – Долгий сон молодца к бессилию ведет. Нужен ли он тебе такой?
Малфрида проследила за его взглядом. Сава по-прежнему спал сладко и спокойно. Голова чуть повернута набок, рука откинута за голову. Не скажешь, что под чарами.
– Пусть пока отлеживается, – молвила сухо. – Не хватало еще, чтобы он творил тут свои христианские заклинания.
Добрыня промолчал. Старался скрыть, как он огорчен. Ему нужен был Сава, нужен как священник, который может освятить для него крест, чтобы сам Добрыня сумел выйти из-под власти темного господина, зовущего его. Однако Малфрида такое вряд ли позволит. Пусть после его слов о зовущем во сне ведьма его признала и пожалела – неожиданно для самого Добрыни, – но уж слишком сильна в ней ненависть ко всему, что касалось новой веры, чтобы она согласилась на подобное.