– Давай-ка ты расскажешь о том, что может ожидать нас в пещере, – попросил Добрыня.
Он смотрел на нее из-под обода блестящего шлема, потом подсел, коснулся ее плеча. И вздрогнул – такая она была холодная.
– Замерзла никак?
В подземелье вообще было не так уж холодно, однако ведьма словно сама холодом исходила – даже камень, на котором сидела, инеем покрылся. И, видя недоуменный взгляд Добрыни, Малфрида лишь печально усмехнулась.
– Пустое. Со мной часто такое после колдовства. Ну, как у обычных людей пот выступает, так от чародеев исходит холод после волшебных усилий.
Добрыня вспомнил: еще в детстве, когда мать возвращалась после долгих отлучек, от нее веяло таким холодом, что даже на кладке бревенчатой стены появлялся светлый налет изморози. Но привычному к чародейству матери Добрыне это казалось обыденным. И вот теперь…
– Силе тоже порой надо получить откат, чтобы потом снова вернуться, – пояснила она. – Изморозь – это усталость после чар.
И отодвинулась от Добрыни. Казалось, что не хочет ни говорить, ни общаться с ним. Но он не оставлял ее в покое.
– Ты многое знаешь о чародействе, понимаешь, что тут происходит, тебе немало ведомо. Я же здесь будто в потемках. Вот уж действительно в потемках! – хмыкнул он, но особо веселиться не получалось. – Поведай же мне, что нас ждет… что еще может ожидать.
Его слова начали злить ведьму. Она посмотрела на него сквозь космы волос, и он увидел желтый отблеск в ее глазах.
– Думаешь, я так часто в гости к Бессмертному шастала, чтобы все узнать и теперь поделиться? Так будь покоен, мне тут тоже все впервой. Но одно могу сказать: только оказавшись тут, я поняла, как глупо поступила, послушав тебя. Ты о каком-то мороке насланном тревожился, о том, что целый край пропадет… А еще уверял, что, дескать, сможешь освободить меня от власти Кощея. Но это всего лишь слова человека, привыкшего убеждать других. В этом ты мастер. Надеюсь, что теперь, уже за Кромкой, ты уразумеешь – тут все другое, отличное от знакомого тебе. Знакомого мне. Тут немало такого, что я и представить себе не могла!
– Как не могла представить, что встретишь тут этого Мокея? Скажи, что значат твои слова о том, что я на него похож? Еще про сына ты что-то…
Добрыня чуть отшатнулся, когда она вдруг подскочила и ее ледяные пальцы впились ему в плечи.
– Что еще ты услышал? Тебя ведь в тот миг окружили, не до того было, чтобы прислушиваться!..
Но, возможно, это ее неожиданное волнение, почти отчаяние, и навело Добрыню на догадку.
– Нет!.. – только и выдохнул он. Его лицо за стрелкой наносника как-то странно задергалось, словно посадник был не в силах сдержать внутреннюю бурю. – О ясный свет! Ведь я столько лет гадал, кто же мой отец, в кого я пошел… А выходит, что кромешник – мой родитель?