– Говорила же, его колдовство сильнее моего.
Она судорожно сглотнула, попыталась привстать, но сил не хватило. И это разозлило Малфриду. Сказала, глядя куда-то в дальний конец пещеры:
– А ведь обещал же, что если приду, то силу получу такую, что все мои прежние умения детским лепетом покажутся. На самом же деле лишь посмеялся…
– Но ты так и не пришла к нему, – со сталью в голосе произнес Добрыня.
Что он имел в виду, Малфрида не поняла. Взглянула на сына почти гневно:
– Я сделала все, что могла, а ты еще и недоволен? Сокол мой ясный огорчен, что Забавушку ему не вернули? Так вот что скажу: начинай понемногу на себя рассчитывать, а не только за маменькин рукав цепляйся!
Она так разозлилась, что даже силы вспыхнули. А сделать ей еще столько надо было… Сперва мальчишку Даа оживить – он еще может пригодиться, – а потом она… Но сперва Даа.
Добрыня молчал, чувствуя, как горит от отчаяния душа. Он, воин и посадник, глава края и советник князя, прославленный воевода и правитель умелый, здесь ничего не мог. Ничего! Он слаб в этом мире. Ну уж если так… то он примет правила этого мира!
Малфрида раскладывала свои флаконы с живой и мертвой водой, готовясь вернуть к жизни шамана, когда ее отвлек громкий голос Савы:
– Посадник, побойся Бога! Что ты делаешь?
Добрыня уже рывком сорвал с себя бечевку, на которой висел освященный Савой крестик, и швырнул его в сторону.
– Силу, говоришь, Бессмертный тебе обещал? – почти рыкнул он. – Но силу он и мне обещал! Если приду… И вот он я! Слышишь, хозяин Кромки? Я пришел!
Он замер на миг. Ибо словно оглох от громкого хохота в своей голове, даже уши зажал от этого переходящего в лютый грохот смеха. И только когда довольный смех стал удаляться, смог поднять голову. Стоял, прислушиваясь, ощущая, как все его чувства обострились, будто весь этот темный мир протекал через него, наполняя чем-то новым, доселе неизведанным. Это была такая сила… и такая ярость… Но он сможет этим управлять!
Резко шагнул вперед и с размаху ударил сжатыми кулаками по ледяной глыбе, в которой томилась Забава.
Треск был оглушающий. Полетели куски льда. Малфрида и Сава отпрянули, схватившись за руки от неожиданности и страха. Сава прикрывал собой чародейку, увлекая подальше от проносящихся острых обломков. А Добрыня крошил и крошил глыбу, острые льдинки отлетали от его шлема, сыпались по плечам. И наконец ледяной кристалл начал раскалываться, развалился…
Забава выпала из него подрезанным цветком, но Добрыня успел подставить руки и поймал ее. Она была неподвижной, но широко открытые, словно подернутые ледяной корочкой глаза вдруг потекли растаявшей влагой… или слезой. Длинные ресницы опустились, задрожали, все еще блестя льдом, и она вздохнула, пока еще слабо, губы ее открылись, втягивая воздух, по горлу прокатился комочек.