Она смотрела на него, переводя дыхание. Коснулась лица, провела по нему пальцами. И вдруг сказала:
– Да ты и впрямь лишился одного глаза. Жаль. У тебя там, в древлянских лесах, такие красивые глаза были.
Мокей вздрогнул, провел рукой по лицу. Ничего толком не мог понять, кроме того, что вроде стал хуже видеть. Он не видел с одной стороны… Как же так? Ведь Кощей вернул ему очи, хотя это были совсем иные очи, особое колдовское зрение, нужное лишь для того, чтобы видеть во тьме да наблюдать за врагами хозяина Кромки. Но порой, когда Бессмертный потешался и называл Мокея Кривым, он опять лишал его колдовского зрения, дразнил за бельмо.
– Я снова стал кривым? – спросил он. – Я что… не кромешник теперь?
Он не мог даже понять, что чувствует. Он был озадачен, растерян.
Ведьма поняла это, отсела от него, стала одеваться, шуршала одеждой в темноте.
– Не сильно сокрушайся. Хотя не думаю, что ты так вдруг и обессилел. А вот я… Но ничего, пройдет где-то седмица, и моя сила начнет возвращаться. Не ранее.
Мокей нашарил в темноте ее руку, сжал, не отпускал.
– Малфрида, вот уж даже не знаю, хочу ли я снова стать кромешником. Я просто хочу… хочу уйти отсюда с тобой. Навсегда.
Она не отнимала руку. Он различал во мраке копну ее волос, белевшее во тьме плечо, на которое она еще не накинула одежду. Потом послышался долгий вздох.
– Рано нам еще уходить отсюда. Надо сыну помочь. Ты ведь понимаешь, куда он пошел?
Мокей растерялся. Он хотел, чтобы Добрыня жил, но даже помыслить боялся о том, на что намекала Малфрида. Ну не к Кощею же он направился! Это гибельно для любого! Хотя… У Добрыни уже были его неуязвимые доспехи, шлем-зерцало… наверняка и меч попытается добыть. Это непросто. Но одно было ясно: его сын явился сюда, чтобы побороть Кощея.
Малфрида, поправляя одежду, как бы между прочим спросила:
– Ты можешь сказать, ждет ли Бессмертный внука?
– А… что? – не сразу понял Мокей. – Нет, он ждет тебя… но думаю, что догадывается, кто может прийти с тобой.
– Тогда Бессмертному надо опасаться Добрыню! – с гордостью произнесла Малфрида. – Он многое может. Особенно теперь, когда Бессмертный по глупости сам же и наделил его силой!
– О, да ты ничего не понимаешь! – вскинулся Мокей. В темноте он ударился о выступ скалистой стены, но даже не заметил, хотя и поморщился от боли. – Кощея Добрыне убивать нельзя!
В ярости он вдруг открыл оба глаза – темные провалы. Нет, он все же оставался кромешником, слугой Бессмертного. Малфрида попятилась от темноглазого, голого, наступавшего на нее Мокея.
– Ты собрался бежать к господину, чтобы все сообщить ему?