Уже занесенный кулак Добрыни вдруг замер. Сила – это хорошо, однако и подумать не мешало бы. Неужели Кощей поставил охранять заветное оружие столь легко побеждаемого стража, который сбежал, получив первый же отпор?
Добрыня осмотрел столб еще раз. Ранее, двигаясь по подземелью, он миновал немало подобных. Ну разве что арка наверху была явно выточена мастерами, а не сложилась от наслоений горной породы. Конечно, сейчас посадник может свалить эту опору… но стоит ли? Он прижал лицо к камню, прислушался и стал вспоминать. И как погружался под воду, добывая неуязвимую кольчугу, и как позже спускался в земляную нору под сейд-камнем – всякий раз у него было ощущение, что дивные доспехи наблюдают за ним при его приближении, словно у них была душа и они смотрели, ждали…
Сейчас же камень столба казался обычным, холодным, мертвым. А вот то, что за ним кто-то наблюдает, Добрыня чувствовал ясно. И не из столба, к которому приник, а со спины. Ну, ясное дело, это страж таится, ждет момента, чтобы напасть. Или не страж?
Добрыня отбросил щит, замер, приглядываясь. Кромешник в этом мраке может таиться долго. Не решается показаться, сообразив, что гость тоже наделен силой? Или испугался волшебных доспехов? Или Кощей не велел ему трогать того, кого ждет? Но тогда зачем кромешник вообще нападал? Ведь изначально его у столба не было.
Добрыня постарался определить, откуда направлен взгляд. И в какой-то миг опять заметил блик от зерцала на шлеме. Отражает некий свет, все же решил посадник. Значит… Он осторожно прошел под аркой. Уже не искал взглядом кромешника, а следил за бликом. Шаг, другой. Желтоватый блеклый отсвет от шлема стал как будто ярче. А потом опять раздался тонкий пронзительный звук, и кромешник прыгнул сверху, быстрый, как молния.
Добрыня еще успел заметить темные дыры вместо глаз на белой маске и оскаленную клыкастую пасть. Миг – и он схватил огромного кромешника за горло, сжал. Тот размахивал руками, царапал неуязвимую кольчугу, опять чем-то оплел ноги, толкнул ногой в грудь, стараясь повалить богатыря. Но Добрыня устоял и рванул что было сил упершуюся в грудь ногу.
Сил было много. Он попросту разорвал кромешника пополам. Но и разделенный, разорванный, тот продолжал бороться, вырываться. А потом вдруг стал отползать. Вернее, отползала только половина его, ноги свалились беззвучно, а верхняя часть тела, упираясь на руки, попыталась взобраться на стену, чтобы убежать. Однако Добрыня прыгнул за ним и схватил то, что успел заметить: из разорванного, брызгающего темной кровью тела кромешника виднелась крестовина сверкающей рукояти меча.