«Играем на вылет! — крикнул он, заметив Перелесова. — Занимай очередь!»
И ведь выиграет, подумал Перелесов, точно выиграет!
«Он сказал, что полетел в Южную Америку попрощаться со старыми друзьями, — сказала Лора, когда по завершении игры партнёр отправился в раздевалку, — а сам… Наверное, как Фауст, продал душу дьяволу».
«Это вряд ли, — возразил Перелесов, — дон Игнасио отправил его в Парагвай к индейским шаманам. Никто не верил, но сработало. Шаманы не знают про Фауста».
«Зато знают, как лечить рак лёгких в терминальной стадии», — заметила Лора.
Пилигримы, подумал Перелесов, неужели всё-таки протоптали дорожку? И тут же усомнился: шаманы — потомки уничтоженных, загнанных в резервации индейцев. Один этнограф на сельскохозяйственном симпозиуме в Буэнос-Айресе заявил, что они — исчезающий осадок на дне западной цивилизации. Какой им интерес продлевать жизнь таким людям, как господин Герхард?
«Пойдёшь со мной в душ?» — прихватила Перелесова за локоть Лора.
«Спасибо, я не играл».
В принципе Перелесов не возражал против водяного секса со склонной к доминированию, фарфорово-гладкой, плотно затянутой в спортивный мундир женщиной на два десятка лет старше, но сам к нему не стремился. Если и играл иногда по соседскому (со скидкой) абонементу на корте, то с приезжающими на фитнес девчонками. У тех и в мыслях не было доминировать над угощавшим их пивом Перелесовым.
Из раздевалки тем временем вышел освежившийся под душем господин Герхард, энергично вытирая на ходу полотенцем загорелую лысину. Надраив её до медного блеска, он сунул полотенце в рюкзак, надел бейсболку, забросил рюкзак за плечи, взялся твёрдой рукой за велосипед. Рядом с энергичным теннисистом-долгожителем Перелесов в плотных вельветовых штанах, тёмной рубашке, кожаных туфлях, в горьковской (времён скитания по Руси) шляпе с обвисшими полями (переоделся в то, что подвернулось под руку) выглядел каким-то любавическим хасидом.
«Удачно съездили, — он всё же отобрал у господина Герхарда велосипед, покатил сам. — Я рад».
Он не врал. Возвращение мужа матери к жизни освобождало его от множества проблем.
«Me too», — усмехнулся немец, вонзившись взглядом в футболку пробегавшей по спортивной дорожке девушки. Груди под буквами бились внутри футболки, как крупные рыбы в тесном садке.
С таким-то бюстом, удивился Перелесов, как без «too»? В голову даже закралась сексистская мысль, что как раз для умножения «too» и бежит распаренная девушка в тесно облепивших (нижний) бюст леггинсах.
«Гарантий нет, — вздохнул господин Герхард. — Это не исцеление, это что-то другое».