Пра никогда не сдавалась, продолжил Перелесов мысленный диалог с председателем научного совета, потому что её жизнь была вечной борьбой за жизнь! Даже сейчас, в последнем больничном раунде, она думает не о себе, а о том, что будет с отвергающим её, как… (Эдип не годится, спохватился Перелесов, пусть будет как… коммунистическую Электру) миром. Когда жизнь как смерть — все герои! — бросил в лицо председателя очередной тезис. Или не все, тут же засомневался, вспомнив отца, матерящихся у них на кухне артистов и режиссёров. Почему русские герои так быстро и позорно сдали коммунизм, где их твёрдость? Концы не сходились. Или сходились, но не в метафизическом, а в материальном измерении — в точке, где героическую внеэкономичность коммунистического бытия Хрущёв и Косыгин с его реформой вздумали, как гармонию алгеброй, проверить экономическими законами враждебного капиталистического мира.
Коммунизма не будет, признал Перелесов правоту председателя научного совета колледжа Всех Душ аналитической (холодной и бесчувственной) частью сознания, потому что вместо рабочего класса, трудового крестьянства, научной и творческой интеллигенции образовалось гнилое болото денационализированного даже не среднего, а… нижесреднего, отпавшего от христианства, потерявшего навыки самоорганизации класса. В авангард нижесредних выдвинулись сексуальные, социальные и прочие меньшинства. Они добьют, изгрызут выброшенное из жизни, как туша кита на берег, большинство. Кому делать революцию — роботам, которые скоро заменят людей на всех производствах?
«Что-то будет, — сказал он, — но не то, что ты думаешь. Я и сам не знаю».
«Он знает», — одними губами произнесла, но, может, это только послышалось Перелесову Пра.
«Кто?»
«Парнишка, ты с ним ходил, он сделал мне очки».
«Он погиб, — напомнил Перелесов, — утонул в Белом море».
«Он не мог», — закрыла глаза Пра.
Перелесов понял, что пора звать медсестру. Волнистые линии на экране медицинского дисплея запрыгали, словно кто-то (понятно кто) тянул, распрямлял их как проволоку.
«Но я был на похоронах…»
«Не весь…» — Судорога скомкала лицо Пра, как лист бумаги.
Линии на дисплее выровнялись. Три параллельные прямые устремились в бесконечность. Перелесов метнулся к двери, налетел на вкатывающих в палату агрегат для стимуляции сердечной деятельности врача и медсестру. Медсестра велела ему выйти, но и в коридоре у Перелесова в ушах звенело последнее услышанное (или ему показалось?) слово Пра: «Найди…»
Господин Герхард в зелёных трусах и футболке, на крепких шишковатых ногах в кроссовках и впрямь напоминал выскочивший из земли кактус. Перелесов не сразу приблизился к корту, затаился за деревом, не веря глазам. Старый фашист уверенно принимал подачу, лихо отбивал мяч, успевал к сетке, если Лора подрезала. Этого не могло быть, но, когда на ракетку господина Герхарда падал солнечный луч, с неё как будто взмывала в небо искрящаяся свастика.