— кем же ещё? —
стратега, а не нос воротить.
«Проводишь?» — поставил на стол пустой стакан Грибов.
Спустились на лифте на огороженную, с постом ФСО, стоянку, где Грибова ожидал ощетинившийся антеннами с прилипшим к крыше осьминожьим пузырём-мигалкой новейший лимузин отечественной сборки. Седьмой, считая от Самого, со значением заметил Грибов, когда месяц назад впервые приехал на нём в перелесовское министерство.
Вышли за ограду в Воскресенский, всегда тихий из-за дорожных ограничений, переулок. Грибов долго, светлея и расплываясь лицом, смотрел на золотые купола собора. Тут как раз сквозь серую рвань зимних облаков пробился солнечный луч, а на колокольне мягко заблаговестили колокола. Небесный рай большим божественным голубем пролетел, воркуя, над головами министра и генерала. Воистину, Божье попущение не знало границ, как, собственно, и (с некоторых пор) Россия.
«В общем, так, — окаменев лицом (нос уже не съезжал с него на красных санках, а, поигрывая ноздрями, хищно пружинил на ветру, как аэродромный колпак), директивно-оперативно заговорил Грибов, — этот деятель, посмотришь по нему материал, вдруг пересекался, когда учился или позже, подал на верх записку. Мол, осталось нам, грешным, всего ничего, подобралась к нам трёхголовая гидра, Змей-Горыныч, твою мать! Первая башка отжимает алюминий, энергетику, лес, нефть с газом. Всё скоро будет не наше, хотя и сейчас… — огорчённо махнул рукой. — Вторая — вынуждает сдавать территории, дышит нам в харю ядерным смрадом. Предлагает сдавать по-тихому в аренду под совместное развитие на сорок девять лет, чтобы народ не возбухал. Тогда не будет ядерной войны, кто станет гробить свою по факту территорию? Третья — советует системно гасить народ случайными, выборочными, децентрализованными и нелогичными репрессиями. Кого по закону через суд с адвокатом, кого — битой у подъезда, кого — травануть, чтобы кожа, как со змеи, сползла клочьями, кому — пакет с героином в багажник или в письменный стол. Всё сверху донизу прогнило, кого ни прижми — будет в масть. Сегодня олигарх, завтра депутат, послезавтра режиссёр или там директор школы, журналистишка, блогер какой-нибудь. Кого попроще — из мелкого бизнеса, торговли, института там, или Высшей школы экономики — тоже не забывать. И чтобы в полном отрыве от того, что реально думает, как живёт, что делает человечек. Плевать, что он думает, потому что все они плохо думают! Нет наказания без преступления, не помнишь кто, святой Августин, кажется, так сказал? — строго глядя на Перелесова, возвысил голос Грибов, должно быть, вспомнив про какое-нибудь новейшее (гиперзвуковое?) подслушивающее устройство. — Как там у Ильича? От пассивного созерцания через критическое осмысление к революционной практике! Пусть лучше думают о том, как на нары не залечь и чтобы башку не проломили, а не революционно практикуются! Всегда найдётся за что, да хотя бы за…