Ни Грибов, размышлял Перелесов, просматривая присланные Виорелем видеоматериалы, ни Линдон не понимают президента. Сам ювелирно работал в пространстве универсальной (Бисмарка — Перелесова) формулы: Россия опасна мизерностью своих потребностей, но сильна своей неопределённостью.
Виорель, впрочем, не менее ювелирно работал в пространстве другой формулы: Россия опасна и сильна своим природным православием. Выбравшаяся из берлоги Пятка сначала широко — во всю пасть — зевала, скребла щёку, потом истово крестилась, завидев в небе инновационные дирижабли с крестами и висящими, как гудящие яйца, колоколами. Крестилась, правда, Пятка почему-то на католический манер — слева направо. Из десяти отснятых дублей получился только один правильный, православный. У Перелесова отлегло от сердца. Съёмка вполне годилась для подстраховки прямого таёжного эфира. Кабан тоже смотрелся молодцом. Вылетал из зарослей облепихи хрустящей стрелой, пёр, выставив клыки, на вековой кедр, как если бы хотел удариться в него башкой и убиться во славу веры. Но не убивался, а ловким вертикальным перебором копыт отталкивался от ствола, делал в воздухе сальто, с громким хрюком приземлялся на задницу, выставив в камеру разъярённое рыло, после чего победно скрывался в чаще.
Одобрив дубль с Пяткой, Перелесов засомневался в целесообразности кабаньего акробатического этюда.
«Мелко плаваешь, министр, — панибратски объяснил Виорель. — А что, если он того…»
«Что того?» — не понял Перелесов.
«Ну это, откинется с царства».
«Куда откинется?»
«А хрен его знает, — пожал плечами Виорель, — ведь надоел всем, как…»
«Ладно, — строго оборвал дрессировщика Перелесов, — отдаю на монтаж, а там по ситуации».
Некая дикая и неподвластная стандартному разуму пародия на реальность определённо присутствовала в организованном Виорелем кабаньем действе. Не зря, ещё раз восхитился Перелесов скрытым (как угроза из фильма «Звёздные войны») величием Самого, клоуны и хохмачи в России — стахановцы по государственным наградам. Ему вдруг ясно увиделся агитационный (на все случаи жизни) плакат: Сам задумчиво смотрит на лежащую перед ним на стеклянном столе соболиную, но лучше медвежью, усыпанную самоцветами, шапку Мономаха, а внизу надпись: Спокойная Сила. Принял — сила, отказался — сила, не принял, но и не отказался — апофеоз силы. Россия, в голове Перелесова родилась очередная формула, бесконечно сильна своим бессилием.
Он вспомнил, как в колледже его вдруг сорвали с занятий и отправили на остров в Северном море к столетнему норвежскому миллиардеру-мебельщику, опутавшему мир сетью гигантских торговых центров, где продавалась дешёвая, из бросового материала, сборная мебель и хозяйственные товары на все случаи жизни.