, сейчас реально не знал, разрежет ли Сам страну, как торт (по Линдону), возведёт ли городскую крепость с зарытой под ней ядерной бомбой (по Грибову), примет корону или откинется в монастырь (по Виорелю)? Следовательно, даже возникни у Перелесова такое желание, он бы не смог предать своего президента. Сам знал и понимал золотой стандарт человеческого мусора лучше его.
20
В предшествующие инаугурации дни Перелесов по совету экономического чекиста Грибова сидел тихо. Грибов сказал, что списки давно составлены и ждут своего часа. Сначала, пояснил он, грядёт лёгкая точечная зачистка. Ребята спорят, ухмыльнулся он, до или после. Но это будет не та зачистка, о которой все думают.
«А какая?» — поинтересовался Перелесов.
«И не такая, как ты думаешь, — недобро пообещал Грибов. — Не по вершкам, а по корешкам. Вершки, что? Головы, их легко отвинтить, но сразу вырастают новые. Идеи — вот корешки! Перерубишь корешки, головы засохнут, загремят как погремушки вложенными в них горошинами».
Он хотел казаться уверенным, как человек при делах. Как если бы позорный бег с прижатой к стремени рукой за совершающим конную прогулку президентом был досадным недоразумением, а сейчас он твёрдо (охранно!) шагал за державным всадником. Но Перелесов чувствовал в нём проступающую сквозь бодрость, как синяк сквозь тональный крем, нервозность.
«Смотри, — посоветовал он, — раньше времени не загреми».
Ему было не отделаться от мысли, что он сидит в цирке и ждёт появления на арене клоуна, но не такого, какой будет смешить почтенную публику, а другого, считающего за коллективного клоуна как раз саму почтенную публику, готовую смеяться и аплодировать всему, что он будет делать. Одесную от клоуна поспешала Пятка в православном платочке. Ошую — крутил сальто с переворотом свирепый кабан.
«А ты посоветуйся со своими, — по-смершевски сощурился Грибов, — не всё же возле меня пастись».
«Сказали, иди за генерал-лейтенантом Грибовым, — ответил Перелесов, — он знает куда».
«В камеру! — рявкнул экономический чекист. — Куда ещё? Чего нам надо? — с тоской посмотрел в расписной потолок с лепниной и огромной, как распустившая солнечные батареи космическая станция, золотой люстрой по центру. — Всё ведь есть. Чего не жить?»
Они встретились в Большом театре на приёме для высших чинов дипломатического корпуса в перерыве премьерного показа балета «Дох Кихот».
«Думаешь, оборвётся? — кивнул на люстру Перелесов. — Накроет нас?»
«Пластмасса, — презрительно поморщился Грибов, — с латунным напылением. Скрючится, осыплется через пару лет. Если и накроет, то легко. Таджички с узбечками подметут. Знаешь, сколько украли на реставрации? Второй Большой можно поставить. Но разве когда-нибудь было, — добавил задумчиво, — чтобы все жили хорошо, никто не воровал и всем всего хватало?»