истончалось, трещало на мощных чреслах чекиста Грибова. Он устал гонять маломерную рыбку в нефтегазовой трубе, его, как старика-рыбака из повести Хемингуэя, тянуло на океанские просторы, где гуляла та самая
pez grande, которую тот поймал, но не уберёг от акул. Грибов (а как иначе?) думал, что сумеет уберечь.
— Но ты прав, — спокойно продолжил Перелесов, — он будет дрючить Россию во все дыры до тех пор, пока она не очнётся или пока к ней не посватается нормальный крепкий мужик.
— Типа Ленина или Сталина, — понимающе ухмыльнулся Грибов.
— Друг мой, — напевно и почти ласково произнёс Перелесов, — ты просишь что-то из конспирологического, политологического, давно известного, но не усвоенного. Так получи: да, типа вождя! Только вождь, которого все обожают и боятся, при виде которого бабы визжат и кончают в трусы, способен проломить над отдельно взятой страной лёд назначенного ей порядка, чтобы народ высунул в полынью дыхательное рыло, прокашлялся, натворил бед… — Почему-то в образе то ли тюленя, то ли беззащитного и, кажется, уже истреблённого дюгоня увиделся Перелесову неназванный народ. — А потом — снова в полынью, только уже на большую глубину и под бронебойный лёд, откуда не выплыть!
— Тогда Гитлер, — сказал Грибов, — или всё-таки Сталин? Ты меня запутал.
— Гитлеру отвели двенадцать лет, чтобы он кончил Германию, — объяснил, вспомнив лекции в кёльнском колледже, Перелесов. — Сталину на СССР — тридцать, но только потому, что сначала он должен был кончить Гитлера. Ну, и ребятам после столько же — на демонтаж.
— Почему так много? Могли уже в пятидесятых всё решить.
— Вряд ли, надо было, чтобы подзабыли войну.
— Значит, выхода нет? — спросил Грибов. — Где та Германия, перед которой трепетал мир, и где победивший её СССР? Дело только в сроках, а конец один?
— Выход есть, — пожал плечами Перелесов, — но он тебе не понравится.
— Понятно, — богомолом переместился из теоретической в практическую (в смысле, шитья дела по статье экстремизм, а то и — бери выше! — терроризм!) плоскость дискуссии Грибов. — Вовремя убрать вождя, так сказать, на взлёте, когда он уже решил часть проблем — проломил полынью, куда народ просунул дыхало, уберёг от распада страну, не противопоставил себя окончательно и бесповоротно большим дядькам, присматривающим за порядком, не преступил черту, за которой мы — failed state со всеми вытекающими. Ты этого хочешь? Гитлера не успели убрать в тридцать девятом. Сталина убрали вовремя. И что?
— Ничего, — сказал Перелесов. — Можно ведь только делать вид, что долбишь лёд, или долбить не до пролома. Тогда шансов уцелеть больше. Не рисковать, наслаждаться жизнью и властью, пусть время само решает проблемы. А оно их всегда так или иначе решает, непрерывно сдаёт, как крупье в казино, картишки. Могут выпасть неплохие, отчего не сыграть? Кто понял жизнь, тот не спешит, ждёт карту. Жизнь сильнее и отвратительнее любого плана и любой идеи. Она укатала и Гитлера, и Сталина, и даже… Иисуса Христа, так зачем переть на рожон? Только ведь карта может не прийти.