Теперь уже Сандра увлекла его к пустому ряду кресел, профессионально (как допрашиваемого подозреваемого) толкнула. Перелесов, мелькнув в воздухе жёлтыми подошвами ботинок, как копытами, растянулся на креслах. Сандра упала на него, придавив бёдрами и грудью, одарила неистовым с покусом — он чуть не взвыл от боли — поцелуем.
Раздеваясь в предбаннике, Перелесов разглядел на стене среди развешанных берёзовых, дубовых и можжевеловых веников дощечку с портретом… Пушкина.
— Внук в школьном кружке выжигает, подарил, — пояснил Василич, — снять?
— Пусть висит, — Перелесову даже понравился заинтересованно выглядывающий из веток Пушкин. Он видел его облагороженные и явно расширенные с сияющими медными тазами и белыми гладкими лавками бани в Михайловском и Болдине. Наверное, не в одиночестве парился, с неожиданной завистью подумал Перелесов, снимая кроссовки. «Тебя, как первую любовь, — вспомнил Тютчева, — России сердце не забудет». А вот мне, самонадеянно уподобив себя России, посмотрев на шумно обнюхивающего (неужели крысы?) угол Вердена, подумал Перелесов, нечего забывать, не было у меня первой любви!
Ему стало не то чтобы грустно, но любопытно — чем различаются люди, пережившие первую любовь и проскочившие её (вспомнилось название какого-то второстепенного литературного произведения «Станция первой любви») без остановки. Следом и вовсе неуместная мысль посетила Перелесова: будет ли чьё-то сердце вспоминать его? Это было, как если бы он, стоя под дождём, загадал, что ровно через минуту выглянет солнце.
Ничьё! — легко и даже с чувством некоего освобождения (от чего?) констатировал Перелесов, снимая с гвоздя дубовый (пусть он вспоминает, как шумел на ветру!) веник. Но мысленный поезд неостановимо помчался вспять, проскакивая мимолётные станции «Дениз», «Грасиела», «Сандра», другие, не столь мимолётные — с ресторанами, туристическими агентствами, залами повышенной комфортности, где он задерживался на некоторое время, пока наконец не влетел в… контейнер на набережной Москвы-реки. Он был тёмен и пуст, и только в тёмном углу белела прикрывшаяся руками сложенная девичья фигурка.
— Эля, — удивлённо произнёс он.
— Спрошу в баре, — отозвался с крыльца Василич, за время знакомства с Перелесовым существенно расширивший свои знания о сортах пива.
— Подожди, — вытащил из кармана куртки смартфон Перелесов. — Анна Петровна, не желаете помыться в бане? Я закончу через час, но если решите составить компанию… Конечно, шутка. Но вдруг… К вам заскочит мой помощник, объяснит, куда. — Положил смартфон на лавку, повернулся к Василичу: — Зайдёшь к ней минут через двадцать, покажешь дорогу, если надумает.